Хэда. Николай Павлович Задорнов
зря, даже когда всем кажется, что он ошибается. Он без слов сказал, каким должно быть новое управление Японией при перемене жизни всей страны и при устройстве ее на западный образец. Он говорит уже три года на переговорах, что Япония должна переучиться и стать развитой по-западному. И при этом он своими поступками молчаливо намекнул на тенно как на извечное начало начал. Это дружественно, благородно и очень опасно и коварно. Поэтому признано враждебным действием.
Князь Мито тем сильнее становится, что он все время тайно сносится с дворцом тенно в Киото. Более могущественного человека трудно вообразить.
Эгава не посмел твердо и категорически заявить князю Мито, что не будет строить второй корабль европейского типа в Урага, не имея для этого достаточных знаний. Он поступил как чиновник, а не как ученый. Когда приказывает высокий покровитель, то чиновник верит ему более, чем себе, и лжет себе. Вот к чему приводит дружба с тем, кому всю жизнь бываешь благодарен за поддержку.
Князь Мито бывал с Эгава прост и доверчив. Он получил для Эгава позволение изучить американский телеграф и паровоз. И художники нарисовали, как Эгава, словно демон, с раздувающимися на ветру халатами мчится по рельсам верхом на маленьком паровозе.
Но хуже всего, что друг и высокий покровитель и в политике путает новое со старым, как и на постройке корабля. Катастрофа же обрушится со временем на Эгава, как на верного слугу и пособника старого Мито.
Глава 2
СТАРИК В СОЛОМЕННЫХ ВАЛЕНКАХ
На вершине перевала рвал злейший ветер. Под его ударами конь остановился, упираясь, словно его вместе с седоком могло поднять над обрывом. Эгава невольно съежился в седле, не сводя взора с далей.
Открылось низкое море с черными, ходившими под тучей вихрями и прядями ливней. А внизу – тихая бухта Хэда, круглая, как синее блюдце.
Эгава, очень любившему свой дом, свою семью, свои домашние занятия, свое селение в горах и плавильный завод с его запахом будущего промышленного величья отчизны, показалось, что этот ветер не здешний, не горный, а из далеких морских стран, особый хэдский ветер, от которого повеяло неведомым просторным миром и прекрасным будущим детей Эгава.
За морским заливом видны горы, а за ними океан, высокий, как небо, и оттуда идут вихри дождей и непогоды.
Эгава припустил коня по ровному, покатому спуску, и сразу же затряслась и зарысила кавалькада, понеслись скороходы со всеми корзинками на вьючных животных и на согбенных людских спинах. Мимо помчался очень крутой скат, весь в черных елях, как копья они остриями покрывали тут скаты и кручи гор.
У заставы из-под круглых травяных крыш, как из-под зонтиков, вышли на дорогу вооруженные самураи. Эгава приостановился, слез с коня и поговорил с начальником за чашкой чая.
Ниже лес становился все глуше и черней. На повороте опять открылась бухта Хэда, теперь уже близкая, со множеством домиков и садов вокруг. Горы стеснили бухту и деревню