Большое путешествие Димы. Книга вторая. Александр Косарев
каждому звуку его нарисованное изображение. Для создания рисованного письма он использовал лишь прямые линии, которые легко прочерчивались острым когтем на нежной глади берёзовой коры. Первая буква, означавшая звук «ш-ре», изображалась вертикальной палочкой. Следующая – «эк-с», двумя вертикальными палочками. А вот звук «он-ч» рисовался им уже пересечением горизонтальной и вертикальной палочек! То есть по-человечески, это был обычный крестик!
Получив изначальный письменный алфавит и, заставив своих помощников выучить его на память, Унчак принялся создавать первые написанные слова, которые в звуковом варианте использовались в быту всеми мышами. Его помощница – юная крыса Краша принимала живейшее участие в составлении первой мышиной грамоты. Именно благодаря ей, в мышином учебнике появились такие слова, как «шрек-с», что означало «еда» и «фро-нч» – нора (дом).
Словарь Унчака постоянно расширялся, дополнялся и довольно скоро самые способные к обучению мышата и крысята начали посещать организованные Крашей учебные классы. В отличие от лягушачьей системы обучения, в Мышиной Империи всеобщего образования никогда не вводилось. Совет решил, что знать грамоту должны лишь высшие чиновники Арпад и старосты больших поселений. Именно для них умение прочесть и правильно понять присланное из центра указание, было признано важнейшей добродетелью.
Вскоре была организована Центральная канцелярия, в которой изначально трудилось до полусотни государственных служащих. Они отгрызали от больших кусков бересты кусочки нужного размера и наносили на них те тексты, которые предназначались для того или иного поселения. Поскольку берестяных грамот выпускалось огромное количество, и все они были одноразовыми, то очень скоро их смогли подбирать все, кто по каким-либо причинам оказывался на землях Мышиной Империи.
Вначале нанесённые на кусочках бересты письмена вызывали у всех, к кому они попадали, лишь недоумение. Какие-то царапины, непонятно кем и для чего нанесённые, вызывали вопросы, но не более того. Только когда первые «берестянки» попали в лапы профессора Умтусина, ситуация начала понемногу проясняться. Потратив много дней на удивительную загадку, он постепенно догадался, что перед ним вовсе не бессмысленные каракули, а самая настоящая письменность! Выяснив, откуда были привезены первые берестяные письмена, он обоснованно предположил, что ряды упорядоченных царапин сделали именно в обширном и загадочном государстве мышей!
Вскоре профессор выяснил, что письмена состоят лишь из 11 знаков. Восстановив по памяти наиболее употребляемые в мышином сообществе слова и выражения, Умтусин принялся настойчиво искать соответствия между выцарапанными значками и их звуковыми аналогами. В некоторой степени ему помог заболевший почтовый курьер, найденный сборщиками железа в окрестностях Кротового города. Вылеченный придворными медиками курьер Кусини некоторое время с удовольствием общался с нашим профессором во время пребывания