Из жизни «серых мышек». Сборник рассказов. Светлана Снегова
сидящего на диване. Его взгляд был прикован к какой-то точке на противоположной стене. Я посмотрела туда, но ничего не увидела.
– Ну? – спросил муж подруги.
– Да… – я села рядом с ним.
Некоторое время мы молчали, а потом Толик сказал:
– А потом она возьмется за комнату. Так она сказала. Наташа, я не выдержу бабочек с цветочками в комнате.
– Держись, Толик, – я его подбодрила. – Может быть, у нее иссякнет вдохновение.
Я любила бывать у Татьяны в гостях. Но моя психика тоже не выдержала бы таких буйств красок. А чтобы жить в ней… Ой-ой, не позавидуешь семье подруги.
Татьяна внесла поднос с дымящимся кофе. Свой ужасный передник и косынку сняла и превратилась в так хорошо известную мне подругу. Толика из комнаты отослала, сказав, что бабские разговоры ему слушать нечего.
Заводить разговор о ремонте не хотелось. Поэтому я спросила:
– Ну, как там, в Голландии? Рассказывай – сгораю от любопытства.
Татьяна откинулась на спинку дивана и произнесла:
– Ой, Наташка, нам бы так жить. Все у них есть, все у них продуманно. Но не это главное. Главное то, что они этим пользоваться умеют.
А потом посмотрела на меня и спросила:
– Вот ты о чем думаешь, когда просыпаешься?
– Будто бы не знаешь. О том, что на работу идти не хочется.
– А еще?
– Что на ужин приготовить.
– А еще?
– Где денег взять Женьке на сапоги.
– Нет, Наташка, многие у них живут не богаче нашего. В семье, где я жила, даже компьютера нет, и телевизор они позволяют себе посмотреть только два часа в день. И мебель старая. Зато все так чистенько. Занавески веселенькие на окнах, на стенах фотографии родственников аж до пятого колена. Вот ты, что знаешь про свою прапрабабку?
– Будто бы ты что-то про свою знаешь, – обиделась я на подругу.
– Не знаю. А вот они знают и рассказывают с любовью. Как будто не умерли эти люди, а только погулять вышли.
Я не разделяла восторга Татьяны. Мало ли что у нас люди на стенах развешивают и с любовью рассказывают. Вон друг моего мужа коллекцию бабочек на стене развесил и может о ней часами рассказывать. Мне только жалко становится бедных созданий. Такую красоту да на булавку.
– Но не это главное, – продолжала Татьяна. – Знаешь, что добило меня окончательно?
– Ну?
– Идем мы по улице. Переводчица расхваливает красоту городка, мы глазеем по сторонам. И вдруг навстречу нам дамочка на велосипеде. Лет семьдесят ей. Чешет, как молодая. Сама в золотых башмаках на высоченной платформе, в черных колготках, губы – ярко-красные, голубые тени на глазах. Рядом собачка бежит. Плюгавенькая такая. А на шее красный бант. Вот этот бант меня и добил. Остановилась, рот от изумления открыла. А потом слезы потекли. Разревелась посреди улицы – маму вспомнила. Она же моложе этой старухи, а из поликлиник не вылезает. Все меня успокаивают, понять моих слез не могут. Вот тогда, Наташа, я и поняла, что