Лето столетия. Виталий Орехов
поехали на автомашине. Тем более что нам это бесплатно.
Лев Иванович не стал напоминать супруге, что бесплатно это не им, а ему, а потому, торжествуя, взяв Настасью Прокловну под локоток, настойчиво повёл её через главный вход вслед за носильщиком. Вокруг бегали и суетились самые суетливые люди в этом мире – приезжие пассажиры поездов, конечным пунктом которых значилась Москва.
Локомотив
Локомотив. Академик Ниточкин почему-то очень любил это слово. Ло-ко-мо-тив! Слышалось что-то в его слогах невероятно совершенное, самое лучшее из того, что может сделать человек.
– Два билета на локомотив до Вершков, будьте любезны.
Лев Иванович и Настасья Прокловна благополучно купили билеты и с помощью носильщика определили, куда идти. По перрону они прошли без приключений и так же легко поднялись в поезд и нашли свои места в вагоне.
Настасья Прокловна только устала немножко, а потому купила у мальчишки газету, но отнюдь не для того, чтобы читать её. Свежему номеру «Труда» предстояло поработать веером. А потому передовая статья о гигантах машинной индустрии в Магнитогорске и Кузнецке оказалась смята и сложена в изящный веер гармошкой. Настасья Прокловна всё ещё с обидой смотрела на супруга. Тот делал вид, что не обращает на неё внимания, хотя прекрасно знал, что Настасья Прокловна злится. Уткнувшись в немецкое издание «Agrartechnik als Wissenschaf», Лев Иванович делал вид, что бегло читал готический шрифт. Для солидности он даже переворачивал страницы, смысл которых ускользал от него.
– Лев Иванович, ну полно-те дуться! – сдалась первая Настасья Прокловна.
За столько лет академик научился тонкому мастерству – не улыбаться торжествующе и ярко, когда жена его сдавалась. А торжествующе улыбнуться хотелось невероятно.
– Я и не дуюсь совсем, это ты со мной разговаривать не захотела, – примирительно заметил опытный семейный стратег.
В этот момент прозвучал гудок паровоза и локомотив тронулся. Но только Настасья Прокловна уже было решила, что ехать им предстоит вдвоём, как в тот момент, когда колёсные пары паровоза пришли в движение, в их отсек вошёл незнакомый никому из Ниточкиных самоуверенный человек с коротко стриженными светлыми волосами и лучезарной улыбкой.
– Доброе утро, страна! – почти как диктор Всесоюзного радио произнёс он.
Что-то промямлила Настасья Прокловна, Лев Иванович вежливо поклонился.
– Разрешите представиться, репортёр «Гудка»! Газета Наркомата путей сообщения, Москва, Яков Саулович Шмальков. Очень рад с вами познакомиться!
– Лев Иванович и Настасья Прокловна, – представился за двоих академик, не назвав почему-то своей фамилии.
Настасье Прокловне журналист «Гудка» не понравился.
– А для начала – обозначим тему. Как вы знаете, в конце лета состоится Первый съезд советских писателей. Вы, надеюсь, читали Максима Горького? – весомо объявил Шмальков и, по-хозяйски кинув блокнот на стол, уселся рядом с женой академика.
Воцарилось молчание – никто не отреагировал на вопрос