1917. Российская империя. Падение. Эдвард Радзинский
на душе с каждым днем».
Погибший Николай связал ее с Феликсом. Навсегда.
«Я так дорожу моей духовной связью с прошлым, что не могу смотреть на Вас, как на чужого… Я никогда так ясно не сознавала, как сейчас, что вся радость жизни ушла навсегда, что ничто и никогда ее не вернет…»
Она решила уйти в монастырь. Мать была в ужасе. Спасительницей выступила ее родственница «с фарфоровым личиком» – Александра Пистолькорс.
Из показаний Марии Головиной в «Том Деле»: «Жена моего двоюродного брата Александра Пистолькорс была знакома со старцем Григорием Ефимовичем Распутиным, которого в это время считали святым человеком… который может утешить в горе… В первый раз отца Григория я увидела всего на несколько минут, и он произвел на меня прекрасное впечатление. Разговор шел о том, что я хотела уйти от мира в монастырь… Распутин мне заметил на это, что Богу можно служить везде, что жизнь так круто менять не следует».
Муня сразу поверила ему – отказалась от монастыря.
Она занялась спиритизмом, пыталась говорить с убитым Николаем. «В это время я… делала опыты по вызыванию духов… Я была крайне удивлена, когда… отец Григорий спросил меня:
«Зачем ты все это?.. Ты знаешь, как подготовляются пустынники, чтобы иметь наитие духа? Как ты среди светской жизни хочешь достичь общения с духом?»… Он посоветовал мне этим не заниматься, предостерегая, что я могу сойти с ума… Распутин понравился и моей матери. Она была благодарна ему за то, что он отговорил меня идти в монастырь… Я виделась с ним еще несколько раз в течение 10–14 дней у Пистолькорс… Вина Распутин раньше не пил совсем… проповедовал простоту в жизни, боролся с этикетом и убеждал, чтобы люди не осуждали друг друга… Распутин никогда не питал злобы к людям, которые причинили ему тот или иной вред».
И она решила познакомить «отца Григория» с «самым дорогим для нее после матери человеком» – с Феликсом… «Эта девушка была слишком чиста, чтобы понимать низость этого «святого», – напишет Юсупов впоследствии.
Встреча состоялась.
«Дом Головиных, – вспоминал Феликс, – находился на Зимней канавке. Когда я вошел в салон, мать и дочь сидели с торжественным видом людей, ожидающих прибытия чудотворной иконы… Распутин вошел и попытался меня обнять, но я выскользнул… Подойдя к мадемуазель Г<оловиной> и ее матери, он без церемоний обнял их и прижал к сердцу… Он был среднего роста, почти худой, его руки были непропорциональной длины… На вид ему было лет 40. Одетый в поддевку, широкие сапоги он выглядел простым крестьянином. Его лицо, обрамленное косматой бородой, было грубым – тяжелые черты, длинный нос, маленькие прозрачные серые глазки из-под густых бровей…»
Феликс уже ненавидел его, когда они впервые увиделись, ибо тогда со всех сторон вдруг понеслись слухи о похождениях Распутина. И Зинаида Юсупова, и ее близкая подруга, великая княгиня Елизавета Федоровна, с ужасом выслушивали рассказы о развратном мужике, принятом в царском дворце.
Несостоявшийся