Сборник рассказов. Бинокль. Никита Константинович Коваль
взглядом, который ушёл куда-то вглубь его мозга.
– Я живой! – он заулыбался, как ребёнок, но его старое лицо с такой улыбкой внушало лишь признаки безумия. – Прости, что на меня нашло – не знаю. – Вдруг его глаза прояснились, и он мотнул головой, словно сбрасывая остатки сна: – Такое чувство было, что всё – конец.
Старик встал напротив окна и при свете нескольких прожекторов начал разглядывать свои ладони. Сначала он потрогал их пальцами, потом понюхал одну из ладоней и так иронично улыбнулся, что мне стало искренне жаль его. Я убедился, что он всё понял, но теперь будет держать себя в руках. Он спросил (теперь уже намного спокойнее):
– Как думаешь, парнишка, что это за свет? Это Бог?
– Бог? – И тут я понял, что слово «США» потеряло для меня смысл, ещё только я попал сюда, но отголоски еще теплились где-то в глубинах сознания, но вот слово «Бог»! Нет, оно не потеряло, а наоборот, имело единственный здесь смысл. Свет прожекторов будто слился со значением всевышней силы, и всё стало яснее. Точнее, хотелось, чтобы стало так. – Я не знаю!
– Может, нам нужно туда? Там наши родные? Которые любят, и я вспомню их имена, а они – меня. Хочу обнять своих. – Он опустил взгляд. – Не хочу быть один.
Он вёл себя как ребёнок – в его голове словно перемешивались мысли. То нёс полнейшую ахинею, то снова говорил нормальным тоном.
– Слушай, мужик, ты давай не кисни! От этого ещё больше с ума сойдём – и тогда нам уже никто ничего не объяснит. Тебе нужно знать: та чёрная река, если ты не заметил, – это собаки. И они там!
Мы сели на подоконник и уже забыли о холоде, челюсть у него больше не сводило. Мы смотрели на прожектора, а я смотрел вокруг, но собак так и не было видно. Я не выходил из этой комнаты не только потому, что здесь жуть как страшно в коридорах, заполненных тьмой и иллюзией страха перед собаками, но и потому, что не хотел отходить ни на шаг от этого единственного человека, который со мной здесь. Мне казалось, если я на минуту отойду в другую комнату, то, вернувшись, уже не застану его, как этих собак: они были реальны, пока я бежал, но потом исчезли за воротами.
– Мы уже сколько так сидим, а там ни одного звука! Ни одного движения, – сказал старик, смотря на два старых полуразрушенных дома и груду камней, на которых я проснулся.
– Ты где очнулся? И как давно?
– Не помню. Помню, что ты бежал, а за тобой – река черноты, словно она выталкивает тебя откуда-то. Мне так показалось, а оказывается, ты бежал от собак! Слушай, мне так страшно стало, что я не хотел, чтобы ты убежал куда-нибудь в другую сторону. Звал тебя как мог – не хотел остаться один.
– Меня тоже как будто что-то тянуло сюда – ноги сами бежали, – неосознанно улыбнулся я.
– У меня нет ни имени, ни фамилии – я пустой. Слушай: если кому-то из нас хана… Давай хотя бы назовём себя как-нибудь.
– Я не помню своего, – сказал я.
– Давай назовём себя как-нибудь, – повторил он, и тут у меня в голове