Млечный путь Зайнаб. Зарра. Том 2. Гаджимурад Гасанов
одежды. Все было магически знаменательно: гром и молнии, ливень и ветер за окном, печальная фигура больной жены, ее магические изречения, скрип его шагов, отблески огня, отражающиеся длинными, живыми тенями на стенах спальни жены. И он все ходил и ходил. Вдруг резко остановился перед женой.
– Уйми свою ярость, успокойся и ложись спать.
– Я не лягу, Хасан. Если я сойду с этого места, сойду лишь с одной целью, чтобы навсегда исчезнуть из твоей жизни. Возвращаясь ночью домой, я даже наметила то место, где обрету вечный покой… Я клянусь, если не остепенишься, если не поклянешься, что, начиная с сегодняшней ночи, навсегда из своего сердца выкинешь ту женщину, я на себя возьму этот тяжкий грех…! Сила и твердость взгляда ее глаз, скорбь, которая там затаилась, говорили о решительности ее действий.
Он вскочил с места, выпрямился во весь рост; у него противно дрожали губы, подбородок. Она своими угрозами о самоубийстве обрекала его, служителя бога, на вечные мучения.
Долг мужа перед умирающей женой, ответственность перед прихожанами взяли верх над его чувствами и ответственностью перед любимым человеком. Он дал слово, больше никогда не встречаться с Шах-Задой. В то же время с его губ в адрес жены готовы были сорваться самые обидные слова, на которые в другое время никогда не решился бы. Он сделал большое усилие над собой, чтобы удержаться от этого соблазна.
– Жена, клянусь тебе, я больше никогда не увижу эту женщину… – повторил Хасан и, теряя силы, рухнул на тулуп рядом с ней.
Айханум лежала под тулупом, ее костлявые руки плетьми покоились на нем. Хасан с болью разглядывал ее правую искалеченную руку в паутине синеватых вен, изогнутую в кисти, с узловатыми крючковатыми пальцами и зеленым ногтем с грибком на большом пальце.
Его руки с длинными, сильными пальцами и розовыми ровными ногтями притягивали ее взор. Она мысленно примерила их силу на своей утиной шее, побледнела, подавляя страх в глазах…
– Тебе, что, стало плохо? – Хасан с отвращением заметил, какая гадкая мысль зародилась в ее сердце, недоверчиво рассматривая его руки.
– Нет, судорога свела ногу, – скрывая глаза, ответила жена.
Хасан отодвинул полог тулупа.
– Какую?
– Левую…
Быстрым движением руки он стащил с ее ноги теплый шерстяной носок. Она пугливо отдернула ногу.
– Айханум, во мне не сомневайся, бог все еще не покинул мое сердце, – чуть подумал и добавил, – до уровня односельчанина Шархана я еще не докатился.
Айханум стало стыдно за себя. Хасан принялся растирать ее ступню. Жена больше не глядела на пальцы мужа.
«Возможно, в сердце Хасана нет никаких кровожадных мыслей, тем не менее надо быть начеку», – заключил она. Айханум стало знобить. Хасан укрыл жену поверх тулупа одеялом, принес горячего молока, дал попить. Он был слегка бледен, печален, молчалив и, стараясь сглаживать свою вину, до утра просидел у изголовья жены. Она заметила,