Сплетение судеб, лет, событий. Татьяна Мюллер-Кочеткова
всей Испанией безоблачное небо». Это был сигнал к мятежу против Испанской Республики, поданный начальником Генерального штаба, генералом Франко, его сообщникам в Испании.
На следующий же день в Севилье, Гранаде и в других городах начались военные мятежи, и фалангисты (испанские фашисты) тут же начали кровавую расправу с демократическими силами, расстреляв многих видных деятелей Республики. В первые же дни мятежа в селении близ Гранады был зверски убит великий поэт Испании Федерико Гарсия Лорка. Всюду, где власть захватывали мятежники, репрессии были ужасающими.
Генерала Франко немедленно поддержали Гитлер и Муссолини. Немецкие и итальянские самолеты перебрасывали в Испанию марокканские войска и части иностранного легиона.
В городах Испании вспыхивали спонтанные восстания. Народ требовал от правительства решительных мер и вооружения. Началась гражданская война… Западные страны предпочли политику невмешательства в испанские дела, но трагедия испанского народа взволновала множество людей самых различных политических взглядов и профессий по всему миру. Были образованы Интернациональные бригады, наряду с испанскими дивизиями защищавшие Республику. В них сражались не только участники левых партий и движений, но и множество людей, не принадлежавших ни к каким политическим партиям, например, племянник Винстона Черчиля Эсмонд Ромильи, правнук Чарльза Дарвина поэт Джон Корнфорд, французский писатель Андре Мальро, немецкий кадровый офицер и писатель Людвиг Ренн и многие другие.
Клод Дж. Боуэрс, который был послом США в Испании в те годы, обличал в своих воспоминаниях Пакт Невмешательства западных стран как «бесчестный фарс». Он писал об интербригадцах, что «они были добровольцами», как, например, знакомый ему студент из Луисвиля (США, штат Пенсильвания), оставивший колледж и поехавший в Испанию, потому что он чувствовал, что там решается судьба европейской демократии. Он сражался и погиб в Испании. Он был не более коммунист, чем кардинал города Толедо, писал Боуэрс.
Эти детали я узнала много лет спустя, но уже в конце 1936 года нам было ясно, что мы обязаны сражаться против фашизма, угрожавшего не только Испании, но и всей Европе. Одним из первых добровольцев из Латвии в Интернациональные бригады отправился Воля Лихтер.
Вскоре после того, как его мама вернулась из Москвы, он навестил меня, и с первых же минут я почувствовала, что происходит что-то необычное: всегда сдерживавший свои эмоции Воля, и в этом он был похож на свою маму, на сей раз был чем-то очень взволнован. В этот вечер мы даже не занимались русским языком – ему явно было не до этого. Я не решалась его расспросить, да это и не было принято у нас, подпольщиков. Я даже не знала фамилию Наты и где она жила, и мне в голову не приходило ее об этом спрашивать.
В этот последний вечер Воля задерживался у меня значительно дольше обычного. Мы болтали о разных вещах, но у меня было ощущение, что он хочет мне что-то важное рассказать, но тянет время. Наконец он сообщил мне, что уезжает,