Город на Стиксе. Наталья Земскова
здесь появились девять новых репродукций, отобранных, как и всегда, по принципу «настроения», которое не могли разрушить ни шумящие вокруг дети, ни бесконечные культурные мероприятия, резво проводимые педагогическим коллективом, которым Гобачева правила, как Салтычиха.
– Идем в музей, там прохладнее, – приказала Лариса и по привычке начала говорить не о деле, а о том, чем жила в данный момент. – Приснилась матушка и говорит: «Кроме каторжников в кандалах никого не видно».
«Матушкой» Лариса Михайловна называла Елену Валериановну, мачеху Дягилева, оставившую интересные, превосходно написанные воспоминания о семье своего мужа, которая была действительно необыкновенной – по-русски самобытной и европейски образованной одновременно. Прочитав ее книгу «Семейная запись о Дягилевых», я и сама заразилась ностальгией о великом минувшем настолько, что в залах гимназии мне все время мерещились многочисленные Дягилевы, Дягилевы, из года в год устраивающие театрализованные домашние праздники, играющие на всевозможных музыкальных инструментах и говорящие на разных языках.
Фраза про каторжников принадлежит бабке Сергея Дягилева и выражает ее первое впечатление от Города, который она не выносила совершенно, и все время проводила в Петербурге – в отличие от мужа, неожиданно пустившего здесь корни.
– Приснилась матушка. А это не к добру, – опять повторила Лариса. – Который раз замечаю: как скажет она мне про этих каторжников – все, жди беды. Ну, ты, Лиза, помнишь, я рассказывала, как прошлый год здесь чуть пожар не сделался. Вот ладно, я не поленилась, приехала в четыре часа ночи! А позапрошлый год история с подвалом – и тоже матушка явилась. Чего ждать сейчас? Ведь никому нет дела! Никому! Преставлюсь – ничего не будет! Успеть бы памятник поставить…
– Сохрани господь, – прошептала заведующая музеем, до которой донеслась предпоследняя фраза, заставившая ее буквально вжаться в стенку.
– А вечных нет, Марина. Да! И, значит, мы должны работать, не покладая рук и ног. Именно что ног, которыми должны ходить к чиновникам и требовать, что нам положено. А нам положен памятник – ведь стыдно от людей…
– Деятельность гимназии – лучший памятник Дягилеву, – начала было я, но Гобачева перебила меня, глядя куда-то сквозь стену:
– Не дадут денег – вместе с детьми пойду на паперть. – И, как всегда, без паузы продолжила: – Так я о чем хотела, Лиза! Нашли последнего племянника, тот, который от среднего брата, Валентина Павловича. Представляешь, живет в Костроме, полжизни проработал врачом, защитил диссертацию, и представляешь, профессионально занимался музыкой: преподает в музучилище и выступает в симфонических концертах, фаготист. А? Вот что значит порода! Возьми материалы, черкни пару строк. На этой бы недельке… А?
– От этой недели осталось два дня, идет материал о Крутилове.
Лариса знаком приказала подать чай и проговорила «домашним» голосом:
– Читала твои слезы по Крутилову. Что говорить, эффектно.