Легион. Урал Биккузин
надо бороться, так?
– Конечно!
– Короче так, Туля, вот тебе бумага, излагай суть дела, только быстрее, времени мало, я отправлю письмо в Верховный суд.
– В Верховный суд мы на прошлой неделе писали.
– На этот раз, все серьезнее, в Страсбург.
– Это который за границей?
– Точно, Туля, ты наверно знал.
Туля, высунув от усердия язык, писал свое послание, а Лаптев заранее продумывал, куда они будут писать на следующей неделе. Эх, на этап бы его, козла, но куда его с туберкулезом, и не сдохнет никак, сука.
– Написал, гражданин начальник!
– Давай сюда!
– Вы, прочитайте сначала.
– Я, Анатолий Емельянович, ни капли не сомневаюсь, что все написанное тобой истинная правда, и ничего, кроме правды.
– А закурить и заварить.
«Вот ты наглый, как колымский пидор» – подумал Лаптев, и бодрым голосом ответил:
– Да не вопрос!
Лаптев достал из ящика стола пачку примы и заварку чая, завернутую в обрывок газеты.
– Все, Туля, дуй в барак!
– А куда вы письмо мое отправите, и когда?
– Куда надо, Туля и немедленно!
Что Лаптев и сделал сразу по уходу Тули, мелко порвав сочинение Тули, он отправил его куда надо, в канализацию, и с облегчением спустил воду.
– Он поплыл и скоро-скоро утонул за поворотом, но не утонула с ним мечта-пропел Лаптев к месту вспомнившуюся песенку про бумажный кораблик. Закурив, он начал собираться домой. Выйдя в коридор, он обомлел:
– Матерь божья!
Здоровенный прапор из дежурной части вел маленького сгорбленного зека в робе насквозь пропитанной кровью.
– Фунтик, твою мать!
– Здравствуйте, гражданин насальник! – с радостной улыбкой ответил зек.
Осужденный Якшидавлетов Фуат Гилимханович прожил яркую и насыщенную жизнь. Родился он в далекой и глухой башкирской деревушке, затерявшейся среди дремучих лесов и гор, в многодетной и бедной семье. Мать рано умерла. Отцу до детей дела не было, были дела поважнее, ему нужно было то поддать, то похмелится. Детей это вполне устраивало, ибо, когда отец вспоминал о них, дело кончалось синяками и ссадинами. А как-то в зимнюю пору, отец, перебрав стеклоочистителя, достал двустволку, и юному Фуату, вместе с братьями и сестрами, которые выскочили из дому голые, успев прихватить одно одеяло на всех, пришлось бежать сквозь метель в соседнюю деревню, к родственникам. На их счастье отец их Гилимхан, бывший когда-то лучшим охотником в деревне, в извечной борьбе с зеленым змеем, утратил свою хваленую меткость. Став повзрослее, Фуат, сбежал в город и прибился в цирк уборщиком, убирать дерьмо за животными.
– Волки хорошие, медведи тоже-охотно рассказывал он Лаптеву тонкости своей бывшей профессии – А, вот тигр пидарас!
– Почему? – удивился Лаптев.
– Я щетку сую в клетку, говно убирать, а он, пидор, держит ее лапой, и не пускает.
– Действительно, пидор. – вынужден был согласится Лаптев.
В зоне