Лайф Квест. Джон Маверик
не вернусь. Хорошо бы… но как же бабушка? Канг?» И, как всегда случалось, при этой мысли тоскливо засосало под ложечкой. Нахлынуло непонятное чувство вины, жалости и тревоги.
Кристиан резко сел на постели, потирая скулы. Остатки сна еще трепыхались в воздухе золотыми бабочками, но от эйфории не осталось и следа. Ну, почему рай и ад находятся так близко друг от друга?
Сквозь тюлевые занавески сочилась ясная рассветная зелень и влажно поблескивало тонкое лезвие молодого месяца. В открытую форточку затекал холодный воздух. Первый день осени, вернее, первое утро. Кристиан поежился. Что – то было не так. Не то чтобы лучше или хуже, но по – другому, непривычно. Какое – то ощущение полноты появилось. Как будто две капли текли по стеклу, каждая сама по себе, и встретившись, слились в одну большую каплю. Или месяц – новый и острый – рос незаметно, из ночи в ночь, округлялся и вырос в пухлую белую луну. Или как огуречные семена, которые бабуля ранней весной заворачивала в мокрую тряпку и ставила в блюдечке на окно, разбухали, впитывая воду, и проклевывались бледными мохнатыми корешками.
Кристиан снова лег. Свесил одну руку с кровати и тихо, одними губами, позвал:
– Канг!
Он услышал, как пес завозился на коврике, и тут же шершавый язык прикоснулся к пальцам. Облизал благодарно и бережно, как умел только он, успокаивая и словно напоминая о чем – то давно забытом. Его пес. Странно, но и собачий язык сегодня казался тверже, чем всегда.
Кристиан улыбнулся и отнял руку.
– Канг, что случилось, а?
Белый мастиф молча положил голову на край кровати.
– Ты тоже чувствуешь? Вот и я, только объяснить не умею. Наверное, я в этот раз чуть – чуть приблизился к той роще. Хоть на полшага, а ближе, – Кристиан вздохнул и закрыл глаза, снова расслабляясь. Он знал, что больше не заснет, но вставать не хотелось. Нет ничего противнее, чем раннее утро, когда дом еще спит и на всех предметах, как матовый лак, лежит сонный зеленый свет. – Ладно, давай еще поваляемся. Часик, да? Сегодня в школу. Пойдешь со мной, дружище?
Разумеется, приводить в класс собак не разрешалось, но Канг – другое дело. Он никому не мешал. Его даже никто не видел. Грузный пес ходил за Кристианом по пятам, а во время уроков дремал под партой, лишь иногда чутко вздрагивая и поводя ушами. Густая собачья шерсть грела Крису ноги, а преданность – сердце. При всей своей флегматичности Канг умел постоять и за себя, и за хозяина. На него можно было положиться. Не то чтобы