Время жизни. Роман Корнеев
песком дорожки петляли в неверном свете звёзд и далёких фонарей, уводя Миджера всё дальше от дома. Сколько он просидел в этом треклятом коконе, что уже так темно? Перед глазами продолжали плясать зелёные светлячки, и это тоже не помогало. Миджер споткнулся о что-то неразличимое в темноте, с глухим криком повалившись на землю.
Кто тут камней набросал…
Ушибленное колено ныло, голова кружилась как и прежде. Безобразие, форменный кошмар. С трудом припоминая, не забыл ли он фонарик дома, Миджер полез в карман. Узкий луч света вонзился в сгустившуюся плотную темноту, выхватывая из её глубин какое-то дерево, белое полотно дорожки, его собственные пыльные ботинки. Так. Надо домой, сейчас же.
Кое-как поднявшись, Миджер с сомнением огляделся. Так, где же это мы… ага. Шум в голове немного улёгся, даже глаза понемногу приходили в себя. А он не так уж и далеко ушёл, крюк выйдет, но ничего, до дома если быстрым шагом – минут пятнадцать.
Странно, но такая полутрусца-полушаг ему удавалась лучше. Чем же это его накачали. С вояк станется. Миджер размеренно задышал, выгоняя из лёгких этот кислый привкус, вон, смотри, звёзды – не мерцают, не мельтешат перед глазами, смотрят на тебя холодно и безучастно. Так и нужно звёздам.
Вон, даже деревья поприжались, прячутся. Наступит ли когда-нибудь новый день? Или теперь всегда будут царить ночь и холодные звёзды? Деревья об этом не знают. А ты сам?
Миджер разглядел свой дом задолго до того, как смог различить слабый фонарь над дверью – поверх крон обрисовывался скат крыши. Говорят, именно так – тёмным пятном на фоне звёздного моря – выглядят конструкции космических баз, не подсвеченные навигационными прожекторами. Холодный ребристый осколок пустоты и мрака.
Для пилотов штурмовиков этот металлический лёд был домом. Миджер иногда почти понимал, что они должны при этом чувствовать. Но сейчас его бросило в дрожь при этой мысли. Надо сказать матери, пусть включит свет, эта темнота его пугает.
С тоскливым, протяжным скрипом дверь открылась, пропуская Миджера внутрь. Прихожая встретила его тёплым запахом старой пыли, а ещё едва уловимым ароматом свежей выпечки – мать редко баловала сына подобными излишествами, мука была большой редкостью, промышленности было невыгодно производить такой непрактичный продукт, проще забросить на орбиту неприхотливый штамм дрожжевой культуры, способной производить биомассу, похожую после термообработки на обычный хлеб грубого помола.
Мать где-то всё же умудрялась раздобыть всё необходимое, какой смысл в жизни, если не можешь себе позволить даже такую малость. Миджер заглянул на кухню, где в электропечи уже подходили яично-жёлтые сдобные полусферы. На столе располагалась извлечённая на свет ручная мельница. Да уж, раритет неизвестного возраста и туманного происхождения. На ней у них в семье было принято изредка молоть кофейные зёрна. Хм, мы что-то празднуем?
– Мам, ты где?
– Тут.
В соседней