Стеклянная любовь. Книга 2. Алексей Резник
проспекта совершенно незаметно для себя. Ему моментально пришло на ум сравнение, что он попал из ярко освещенной уютной залы, полной народа, в заднюю темную комнату, где таинственная темнота неприятно сочеталась с пустотой и тишиной.
«Чудно!» – подумал Славик, – «словно на другую планету попал!» и остановился, пытаясь правильно сориентироваться и определить верное направление к дому под номером «один», а затем уже и – к «Зодиаку». Его поразил резкий диссонанс почти темного Проспекта Ашурбаннипала с оставшимся за спиной городом, буквально захлебнувшимся прибоем праздничного света. Эпицентром этого светового прибоя являлась пресловутая «самая высокая Новогодняя Елка России» – даже отсюда Слава различал ее, безумно ярко, иллюминированную верхушку. У Славы сами собой желваки заходили на скулах, и он содрогнулся от спорадического и мимолетного приступа необъяснимого бешенства, неизменно возникавшего у него всегда при мысли об этой Елке и обо всем, что было с нею связано. Для того, чтобы стряхнуть не весть откуда напавшее на него раздражение и злобу, Слава сконцентрировал все свои эмоции и мысли на предстоящем праздничном вечере в «Зодиаке» и пошагал по направлению к четырем девятиэтажкам, находившимся от него метрах в пятистах.
Там почти во всех окнах горел свет, но, однако, несмотря на это обстоятельство, ощущения обжитости Проспект Ашурбаннипала не производил. Дальше за девятиэтажками в смутном свете редких фонарей, виднелись неясные контуры каких-то темных громадных зданий, не родивших в голове будущего философа ни одной знакомой ассоциации. Но, видимо, за теми темными строениями, как объяснил ему Андрюха, и находился развеселый ресторан «Зодиак», и туда ему следовало держать путь. Неожиданно его осенило, что он видит контуры зданий Лабиринта Замороженных Строек, а, следовательно, четыре жилых девятиэтажки, чьи квартиранты активно готовились к встрече праздника, являлись пока единственными обитаемыми домами Проспекта Ашурбаннипала, и самый ближний из них к Славе и был, наверняка, домом «номер один».
Все-таки его, конечно, сильно удивляло полное отсутствие прохожих и автомобилей на тротуарах довольно широкого проспекта, но, отбросив малодушные и безусловно глупые сомнения, Слава быстро засеменил длинными ногами по направлению к освещенным изнутри «девятиэтажкам».
Без особых приключений, так и не встретив ни одного человека, осыпаемый продолжавшимся тихим снегопадом он вскоре достиг первой из четырех «девятиэтажек», оказавшейся, действительно, домом «номер один», и при свете яркого неонового фонаря, освещавшего вход в первый подъезд, он увидел массивную металлическую доску, прикрепленную на высоте человеческого роста. Опять же, смутившись тому непонятному обстоятельству, что во всем многоквартирном доме совсем не хлопали двери подъездов, Слава однако смело подошел вплотную к памятной доске и прочитал приваренную латунными буквами стилистически неуклюжую надпись: «Этим