Частная магическая практика: Лицензия. Заговор. Сны и явь (сборник). Елена Малиновская
заинтересовалась совсем еще юным драконом, который как раз переводил дыхание, замедлив движение педалей.
– А ну не останавливаться! – визгливо прикрикнула женщина, оторвавшись от губ Дольшера. – Давай! Еще час крутить!
Дракончик жалобно вздохнул, но возражать не стал, вместо этого с удвоенной силой налег на педали.
– Я соскучилась по тебе. – Незнакомка, удостоверившись, что прибор вновь работает, прильнула к Дольшеру. Не обращая на меня внимания, положила руки на пояс его брюк. – Когда мы вновь займемся нашими шалостями? Мм, секс на вибрирующей центрифуге – никогда этого не забуду!
Я смущенно кашлянула, пытаясь показать, что тоже присутствую в этой комнате. Дольшер кинул на меня мгновенный взгляд, торжествующе ухмыльнулся и достаточно громко прошептал на ухо женщине, видимо, чтобы и я услышала:
– Дорогая, обязательно займемся. Ты у меня такая горячая – просто ух! Но чуть позже. Давай сначала о деле.
Дракончик в унисон со мной уныло вздохнул и красноречиво прикрыл глаза прозрачной мигательной перепонкой. Я понимающе хмыкнула. Ну-ну, чтобы центрифуга вибрировала, она должна крутиться, а значит, все наверняка происходило в присутствии рептилии. Н-да, и после этого Дольшер еще имеет наглость сердиться, что я подсунула в память его секретарши весьма пикантное воспоминание. Эх, общества защиты редких рас и вымирающих видов на них нет. Или нажаловаться?
– Давай о деле, – легко согласилась женщина, наверняка даже не подозревая, какие подлые мысли бродят сейчас у меня в голове. Отошла к столу и зашуршала какими-то бумагами, скинув на пол кучу засохших яблочных огрызков, конфетных фантиков и чего-то еще. Не отрываясь от поисков, прищелкнула пальцами, и воздух около нее засеребрился, принимая очертания бесплотной фигуры. – Papa, прибери, – строго сказала начальница лаборатории. – Сколько раз говорить – за порядком в помещениях следишь ты!
– Да как тут уследишь! – визгливо воскликнуло привидение, приняв окончательный облик встрепанного сухопарого старичка в засаленной хламиде. – Ходють тут разные, ходють. И все чавкают, а потом мусорят. А между тем в правилах четко написано, что в лаборатории есть нельзя!
– Угу, – буркнула женщина. Наткнулась на слегка надкусанное кем-то яблоко и без малейших угрызений совести запустила в него крепкие белые зубки. – Безобразие! Совсем распустились! Едят – а с начальницей не делятся.
Призрак возмущенно фыркнул, заискрился, будто огненноголовый дирион[16] в брачный период, но больше ничего не сказал. Лишь зашуршал веником и нарочито загрохотал совком, подметая с пола.
– Кария, мы торопимся, – наконец мягко напомнил Дольшер, заметив, что женщина полностью углубилась в чтение какого-то документа, не забывая делать пометки карандашом на полях, и так исчерканных кем-то до нее.
– Что? – Кария подняла на нас растерянный взгляд, будто успела забыть о нашем