Зерна огня, или Свидетель деяния. Алла Гореликова
сэр Тимоти сказал мне, что иначе, возможно, все повернулось бы по-другому. Но благородная гостья высказала свою просьбу при всем отряде.
– Ой, Мишо, только не говори, что она попросилась в рыцари, – захихикала та самая девица, что просила рассказать о туманной деве.
– Однако именно это она и сделала, – кивнул Мишо. – Попросила принять ее в отряд, заявив, что не уступит в доблести и умении никому из присутствующих. А когда «Волки» отказали ей в испытании, и ни один из них не пожелал скрестить шпагу с девицей, благородная Мариана поклялась, что найдет способ доказать… в общем, доказать! Я прошу прощения у почтенной и благородной публики, но на этом месте сэр Тимоти утерял связность речи, а только скрипел зубами и поминал Нечистого. Однако я понял так, что благородная Мариана собралась не позднее чем по истечении года свершить деяние такое, какого не свершал доселе ни один из прославленных доблестью рыцарей. И поклялась страшной клятвой – спасением души своей!
Мишо сделал паузу, давая слушателям охнуть. Слушатели охнули. Николь, молоденькая служанка, сердобольно всхлипнула. Олли-Везунчик украдкой обнял ее за талию.
– Сэр Эдгар попытался было отговорить благородную Мариану давать столь жестокую клятву. Но вы же знаете сэра Эдгара!
– Да уж, – хмыкнул кто-то в толпе. По трактиру пробежал нервный смешок.
– Желчность сэра Эдгара только усугубила обиду девушки, – продолжил Мишо. – И вот тогда встал сэр Бартоломью и сказал, что клятвой благородной девицы не вправе пренебречь люди, сами же и вынудившие ее к необдуманным, запальчивым словам. И вызвался послужить свидетелем для благородной Марианы.
– И ты еще назвал его бедным, – ухмыльнулся тот гвардеец, что предлагал протрезвить менестреля ведром воды.
– Еще бы! – Мишо значительно поднял палец – жест, подсмотренный летом у святых отцов. – Потому что благородная Мариана сочла это еще одним проявлением недоверия и только пуще оскорбилась. И, когда они выезжали вдвоем из казарм, благородная Мариана смотрела на сэра Барти с презрением, а уж он точно этого не заслужил. И вот теперь сэр Тимоти волнуется за сэра Бартоломью, но пуще того – за девицу, что возомнила себя, не иначе, героиней древних баллад. Потому что наш аббат сказал сэру капитану, что за душу несчастной с того вполне может спроситься в Свете Господнем, раз он допустил эту клятву.
Тут Николь жалостливо шмыгнула носом, остальные заспорили, загалдели… в общем, повествование Серебряной Струны зацепило почтенную публику за душу, а значит, угощение он заработал. Довольный трактирщик поставил перед менестрелем пузатую бутыль «Клубнички» и засуетился, обнося господ посетителей выпивкой взамен выцеженной под рассказ Мишо. А Джош почесал в затылке и пробурчал:
– Ну, когда-то ж они вернутся… не такой сэр Барти человек, чтобы не спасти эту глупышку. Вот только кажется мне, что подробностей мы не узнаем.
– Это что ж ты хочешь этим сказать?! – возмутился заезжий аристократ; под рассказ он успел