Безумный корабль. Робин Хобб
Вот что, на мой взгляд, нам следовало бы сделать.
Янни Хупрус вздохнула…
– Как ты еще молод, Рэйн, – просто сказала она.
– Если ты хочешь сказать «глуп», так и скажи, – предложил он без какой-либо подковырки.
– Я сказала именно то, что хотела, – отозвалась она ласково. – Я сказала «молод» и именно это имела в виду. Бремя Проклятых берегов не так тяжко для тебя или меня, как для других торговцев из Дождевых чащоб… Хотя в некотором смысле именно нам от этого хуже. Мы посещаем Удачный, оглядываемся вокруг из-за своих вуалей и говорим себе: «А я ведь не так уж и отличаюсь от обычных людей, которые здесь живут. Со временем они примут меня, и я смогу ходить среди них невозбранно…» А теперь вообрази, каково было бы Кис или Тилламон предстать без вуалей перед глазами непосвященных?
Услышав имена своих сестер, Рэйн немедля потупился. Никому не было ведомо, почему телесные изменения, обыкновенно присущие всем уроженцам Дождевых чащоб, столь мало затронули его самого – и столь сильно поразили его сестер… Дома, среди соплеменников, это было еще терпимо. Чего ради шарахаться и бледнеть при виде физиономии ближнего, украшенной свисающими выростами и бугристыми уплотнениями кожи, когда сам каждый день видишь то же самое в собственном зеркале? Но вообразить, что меньшая единоутробная сестричка Кис скидывает вуаль посреди улицы Удачного… Жуть!
Янни Хупрус без труда читала мысли сына, явственно отражавшиеся на лице… Вот он нахмурился от сознания несправедливости. И проговорил с горечью:
– А ведь мы – богатый народ. Я не настолько мал или глуп, чтобы не понимать: мы способны заплатить за то, чтобы нас принимали как равных. Мы по праву заняли бы место среди первых богачей мира… если бы не ярмо сатрапа на нашей шее и не его рука, запущенная в наш кошелек. Помяни мои слова, мама! Сумей только мы отделаться от его налогов и ограничений на свободную торговлю – и нам не пришлось бы уничтожать то, что мы открываем, то, что обогащает нас. Мы вправду смогли бы восстановить этот город и открыть его миру… вместо того чтобы обдирать его богатства и потихоньку продавать их на сторону. Люди сами приезжали бы сюда, платили за проезд на наших кораблях вверх по реке – и еще спасибо бы говорили. Они смотрели бы на нас, не отводя взглядов, – ибо люди имеют обыкновение любить всякого, у кого достаточно денег. А мы смогли бы спокойно подбирать истинные ключи к тем секретам, которые сейчас мы выколупываем молотком и зубилом… Если мы стали бы свободным народом, мы извлекли бы из-под земли все чудеса этого города. Солнце озарило бы этот чертог, как озаряло когда-то. И тогда королева, лежащая здесь запертой…
– Рэйн, – негромко предостерегла мать. – Сними руку с диводрева. Не касайся бревна.
– Это не бревно, – ответил он столь же тихо. – Не бревно, и нам обоим это известно.
– А еще нам обоим известно, что слова, которые ты сейчас произносишь, не сами собой пришли тебе в голову, Рэйн. Какая разница, как называть ЭТО!