Механика небесной и земной любви. Айрис Мердок
только что шагнувшая через порог, посторонилась, чтобы пропустить Эдгара. Эдгар, дойдя до порога, тоже отступил в сторону, прижал шляпу к груди и поклонился сначала Харриет, потом Монти.
– Профессор Демарнэй, миссис Гавендер, – буркнул Монти.
– Собственно, уже не профессор, – не сводя глаз с Харриет, пробормотал Эдгар.
– Спасибо, Харриет. Доброй ночи.
Харриет двинулась к калитке.
Эдгар начал что-то говорить, но Монти не слушал.
– Извини, – тихо сказал он, – но я не шутил. Я действительно не хочу тебя видеть. И слышать тоже. До свидания.
Дверь у Эдгара перед носом захлопнулась.
В гостиную Монти вернулся расстроенный и злой на самого себя. Только сейчас он понял, что совершил непростительную ошибку. Надо было задержать Эдгара, дождаться, пока Харриет уйдет. Он же, по собственной глупости, практически толкнул их друг другу в объятия. Чертыхаясь про себя, он прокрался в столовую, чтобы из-за оконной шторы проследить за развитием событий в палисаднике.
Харриет и Эдгар стояли у калитки, увлеченные разговором. Харриет, как младенца, прижимала к груди большую китайскую вазу. Кретин, какой кретин, ругал себя Монти. Стоп. Получается, что он сам имеет какие-то виды на Харриет? Получается, что так. Но хуже всего, что Эдгар теперь начнет слоняться здесь – Эдгар, олицетворяющий для Монти самую темную и ненавистную сторону жизни Софи. Чего стоят одни эти его бессчетные письма с телефонными номерами! Харриет наверняка проникнется жалостью к Эдгару – с ним ведь так неучтиво обошлись. Ей, как всякой женщине, надо во все влезть, до всего докопаться. Она начнет расспрашивать Эдгара, он выложит все как на духу. У Эдгара появится здесь зацепка – да что зацепка, плацдарм. Эдгар вернется. О, кретин, кретин!..
Эдгар и Харриет вместе неторопливо двинулись в сторону Худ-хауса.
Вернувшись в гостиную, Монти завернул бесхвостую шоколадную рыбину в старую «Таймс» и отнес в мусорное ведро, потом через гостиную вышел на газон перед домом. Воздух был пропитан бархатным вечерним светом, все контуры проступали с особенной, как всегда перед наступлением темноты, четкостью. В неподвижной светло-зеленой листве бирючины высвистывал пронзительную трель зяблик, на деревьях по очереди солировали два черных дрозда и один певчий. Остальные исполнители с нарочитым равнодушием чирикали что-то неразборчивое, создавая общий фон, как оркестр во время настройки. Монти пребывал в раздражении – точнее, он отчаянно и бездарно злился на все и вся. Разговор о купле-продаже сада взбесил его. Инициатором, конечно, был Блейз, не Харриет. Да, типичный Блейз, хамоватый и ненасытный эгоист, которому подавай сразу и то и это. Сворачивая на тропинку сада, Монти чуть не столкнулся с большим черным зверем, лениво трусившим навстречу. Аякс. Монти относился к Аяксу с некоторой опаской, во всяком случае желания «погладить собачку» у него никогда не возникало. «Пшел вон», – буркнул он псу мимоходом; послышалось угрожающее ворчание. Монти, не оборачиваясь, углубился в сад. Он шел по выстриженной тропинке, над которой по обе стороны