Отклонение или Лал-Земля-Лал. Часть 3. Александр Михайлович Малеев
если не весь, то большую часть замка, а может быть, он просто оказался рядом. Как бы то ни было, едва Леверина успела войти в дом, перед нею вырос управляющий делами и личный слуга господина Каруча – Рэм, преграждая ей путь и чуть ли не брезгливо рассматривая её простой костюм, купленный в одном провинциальном городе по дороге в Сиан и состоящий из обычных брюк и рубашки. Он, не спеша, с ярко выраженным чувством собственного достоинства, склонил голову в лёгком поклоне, именно в таком, какой, по его мнению, заслуживала Леверина, и хотел что-то сказать, но она не дала ему этого сделать. Окончательно выведенная из себя его сальной улыбкой, которую он надел на себя, даже не потрудившись спрятать презрительный взгляд, Леверина, изо всех сил, оттолкнула его в сторону. Не ожидавший такого к себе обращения Рэм потерял равновесие и под вздох в конец опешивших слуг грохнулся на отполированный до блеска паркет, издав при этом характерный шлепок и громко испортив воздух. Наступила полная тишина, нарушаемая лишь, перемешанными с проклятиями, стонами Рэма. Протиснувшийся в дом охранник, которому до Рэма было, ох как, далеко, наконец-то понял, что ему больше ничего не светит, и сразу же, потеряв все силы, прислонился к стене.
Не задерживаясь у порога и с трудом сдерживая бьющую её нервную дрожь, Леверина пересекла просторный зал и увидела одиноко стоящую возле открытого окна невысокую худую женщину, свою няню, которая, почувствовав слабость в ногах, опёрлась о подоконник.
– Здравствуй, няня, – поздоровалась Леверина, подходя к ней, но так и не найдя сил улыбнуться.
Женщина заплакала и прижала Леверину к себе.
– Здравствуй, доченька, – ответила она сквозь слёзы. – Слава богу, живая.
– Да, няня, как видишь, со мной всё в порядке.
– А мы тебя уже похоронили.
– Было бы лучше, если бы я действительно умерла.
– Бог с тобой, дочка! Что ты такое говоришь?
– Прости, няня, – Леверина мягко отстранила от себя женщину. – Я потом тебе всё расскажу. Где они?
– Кто, дочка?
– Мои родители.
– Были наверху, в кабинете.
– Я пойду, няня, позже поговорим.
И больше не задерживаясь, Леверина ступила на широкую, ведущую на верхние этажи и укрытую толстым зеленовато-оливковым ковром лестницу, оставляя позади напряжённую тишину, изредка нарушаемую чьим-то торопливым шёпотом.
Поднявшись на второй этаж, Леверина пресекла пустой коридор и, набрав полную грудь воздуха, широко открыла дверь отцовского кабинета.
– Какого дьявола…, – раздражённо закричал господин Каруч, но так и не договорил, немо, подобно рыбе, двигая ртом, то ли всё ещё собираясь что-то сказать, то ли ему действительно не хватало кислорода.
Несколько секунд длилась немая сцена, они просто смотрели друг на друга, даже не двигаясь. И только после этого, Дора, сначала медленно, а потом бегом, бросилась к Леверине.
– Леверина! –