Охотники за каучуком. Луи Буссенар
мало-помалу суживалась, но зато становилась глубже, а главное, светлее и прозрачнее. Далее она текла между небольшими холмами – миниатюрными отрогами горной цепи, еще весьма отдаленной.
Воздух здесь более чистый и свежий, но вместе с тем и более резкий, не переполнен целыми тучами невидимых для глаза насекомых, опасных носителей лихорадок. Легкие дышат свободнее, кровь обращается правильнее, и если в течение дня зной еще очень силен, то нельзя же себе представить, чтобы под первым градусом северной параллели, то есть в 111 километрах от экватора, было еще сверх всего и прохладно.
Только те, кто бывал в удушливой атмосфере, насыщенной водяными парами, царящей под непроницаемыми сводами девственных лесов или нависшей в виде тяжелого тумана над реками, окаймленными гигантскими деревьями, могут вполне оценить, какое опьяняющее действие испытывает человек, вдыхая в себя этот живительный воздух.
Между тем вижилинга, после нескольких часов плавания, очутилась перед природной маленькой гаванью, преобразованной, однако, руками человека. В ней стояло несколько судов разного типа, самой разнообразной величины и размеров.
Тут были и коберты в 15–20 тонн, короткие, широкие, низкие и массивные, как китайские джонки, род плавучего дома, где целая семья проводит всю свою жизнь; затем три эгарита, или речных судна, крытых соломенными кровлями; четыре или пять уба, длиною в 4, 6 и 10 метров, стройные и тонкие, выдолбленные из одного ствола, и, наконец, превосходный паровой катер, окрашенный в светло-серый цвет, на корме которого золотыми буквами выделялось название «Робинзон». Машина его была защищена тентом из непромокаемой парусины.
Широкая аллея, обсаженная бананами, чередующимися с превосходными манговыми деревьями, вела к этой маленькой гавани, а другим концом упиралась прямо в громадную рощу самых разнообразных деревьев, среди которых скорее угадывалась, чем виднелась обширная усадьба.
Молодой капитан вижилинги, отдав необходимые приказания экипажу и убедившись в надежности причалов, проворно соскочил на берег и крупными шагами зашагал по аллее. Двое или трое негров с корзинами на головах, заметив его, пустились бежать, как зайцы в поле, очевидно, с радостным намерением возвестить в доме о его возвращении.
Действительно, издали уже донеслись радостные возгласы, и четверо детей, двое довольно больших мальчуганов и две прелестных маленьких девочки, с громким криком: «Папа! Это папа!» – кинулись навстречу капитану.
За ними спешила такая же обрадованная и такая же, как они, возбужденная красивая высокая молодая женщина с золотистыми волосами и голубыми глазами, лицо которой дышало счастьем и здоровьем.
– Шарль!
– Мери!
И молодой капитан с лихорадочной, почти конвульсивной нежностью стал обнимать и прижимать к себе взволнованную женщину и детей, всю эту милую группу из белокурых и чернокудрых головок. Счастливая семья медленно направилась к дому, разговаривая, расспрашивая, засыпая друг