Кукловод. Андрей Троицкий
дома на Ленинском проспекте... Нет, дохлый это номер с РУБОПом.
Хуже всего сейчас приехать на Рублевку, увидеть Марину и начать разговор. Тягостный, ужасный разговор. Как, каким языком объяснить жене, что этот дом больше им не принадлежит? И городская квартира тоже им не принадлежит. Где найти те слова, чтобы объяснить необъяснимое?
Разумеется, после этой катастрофы, этого крушения, хорошей высокооплачиваемой работы Каширину уже не видать. Специальность финансиста придется забыть навсегда. Года через три он окончательно потеряет квалификацию. Чем жить?
Банковский счет пуст. Первое время можно перебиваться случайными заработками, он продаст "Лексус". Впрочем, и машину наверняка заберут за долги. Сегодня у Литвиненко до этой мелочи просто руки не дошли. Но что делать дальше? Брать в руки дворницкую метлу?
И, кстати, где теперь жить? В каком месте? Перебраться хотя бы на время к родителям Марины? Нет, этот вариант отпадает. Тесть старше Каширина всего на четыре года. Он такая грыжа, такой приставучий, гнусный мужик. Обожает вопросы с подковырочкой и обязательно задаст эти вопросы: "Вас, Евгений Викторович, за растрату уволили или как? Вы что же, украли чужие деньги? Это хорошо, что украли. Хоть на курорт нас с матерью отвезете за чужой-то счет. А судить вас будут? Ну, все, мать, суши сухари".
Паяц, шут гороховый. Он ненавидит Каширина. Прежде терпел, ясно, почему терпел, из-за денег. А теперь отыграется. Придется врать, изворачиваться, унижаться перед ним. Нет, этого, последнего унижения Каширин просто не вынесет. И теща станет подпевать мужу. Да они заживо сожрут Каширина. Без соли. И не подавятся.
Лучше снять квартирку, малогабаритную, самую дешевую. По деньгам. Теперь придется, хочешь, не хочешь, по одежке протягивать ножки. Каширин на минуту представил себе молодую красавицу жену, разодетую, ухоженную, облизанную персональной массажисткой и педикюршей. Представил ее в интерьере убогой малогабаритной конуры – и на душе сделалось совсем погано.
Вот Марина стоит у плиты и варит, помешивает в кастрюле вонючее, несъедобное варево из костей и мясных жилистых ошметков. Помещение тесной квартирки, заставленной чужой обшарпанной мебелью, насквозь пропитали миазмы бедности.
А он, Каширин, привыкший к кухне дорогих ресторанов, сидит за кособоким столом и облизывается. Он голоден, он отщипывает пальцами хлебный мякиш, бросает в рот скудные серые крошки. Он ожидает порцию этой горячей баланды, которая согреет его безутешную душу.
Возможно, он со временем даже привыкнет к такой жизни, к грошовому существованию полного жизненного банкрота. А Марина... Она сбежит куда угодно, без оглядки босиком сбежит после недели такой с позволения сказать жизни. Хотя терпения жены и на неделю не хватит.
Боже, от всего этого с ума сойдешь. Фирменно рехнешься, если зациклиться на таких мыслях. Хоть сейчас вызывай скорую психиатрическую помощь – и езжай в Кащенко.
Удача улыбнулась Каширину, когда он, ошалевший от головной боли и собственных мыслей,