Очки Гудвина. Галина Грановская
голова. Так и оглохнуть недолго… Годы не те, чтобы подвергать себе такому многочасовому стрессу. Её потянуло на свежий воздух. Она решила немного прогуляться, прежде чем вернуться в гостиницу. Стоило отойти с десяток метров от освещённого центрального входа в ресторан, как она попала в удивительную провинциальную ночь. Фонари на улице не горели, – то ли их не включали в целях экономии, то ли лампы в них перегорели и никто не озаботился тем, чтобы их заменить, – ничто не приглушало сияния луны и ярких звёзд. Конечно, в областном центре она не стала бы бродить одна по ночным улицам. Но здесь, в маленьком городке, Василина чувствовала себя в полной безопасности. И видимо, не только она. Из городского сада доносились весёлые голоса и смех. А шагах в десяти впереди неё маячило светлое пятно платья какой-то женщины. Вот ведь, тоже одна идёт. И, возможно, тоже в гостиницу. А может быть, просто гуляет.
Вернулась Василина в свой номер непривычно поздно. Но, несмотря на усталость, уснуть сразу не получалось. Уже улёгшись в постель, она ещё долго думала о самых разных вещах, – то перебирала эпизоды прошедшего вечера, то вспоминала какие-то совсем давние события, то начинала размышлять о том, что заставляет человека менять привычный уклад, потом вдруг мысли её перескакивали на кукол, которых она сделала столько, что и со счёту сбилась… Можно сказать, некоторые итоги за полстолетие подводила. И пришла к выводу, что жизнь у Василины Лапотковой в какой-то степени удалась. Пусть нет у неё семьи, тут ей, надо сказать, не очень повезло, но разве это не счастье – делать то, что тебе нравится? Таким не каждый может похвастаться. А всё потому, что в своё время не побоялась сменить профессию. Была тихой, малозаметной школьной библиотекаршей, а потом – раз! – и стала актрисой, ушла работать в кукольный театр.
Кто только не убеждал её не делать опрометчивого шага. «Кукольный театр! Это даже звучит несерьёзно! – пытался втолковать ей завуч. – Там вообще платят деньги? Тебе о пенсии думать пора. Включи здравый смысл!» Но Василина Лапоткова, ничего включать не пожелала и на уговоры окружающих остаться в школе не поддалась. В неё словно бес вселился. Проснулось вдруг какое-то дикое упрямство, не позволявшеё оглядываться назад. И незнакомый прежде внутренний голос твердил, что наступил тот самый «час икс» когда необходимо свернуть на другую дорогу. И она никому не позволит становиться поперек пути!
«Ты чего это, – спросила её озадаченно секретарша Тоня, – с каких щей завучу-то грубила? Он же хотел как лучше». «Может быть, это мой последний шанс начать делать то, что действительно нравится», – сердито ответила Василина. Хотя она и сама не понимала, как такое случилось, – она, обычно безмолвно выслушивавшая всё, что ей говорят другие, беспрекословно подчинявшаяся начальству, вдруг позволила себе такой резкий выпад. «Да чем тебе в библиотеке-то плохо? – изумилась секретарша. – Другие только мечтать могут о такой работе, это же не балбесов