Заколдованный остров. Алексей Корепанов
он отличается от меня? Неужели я забуду этот наш разговор, а он – нет? А если постараться, очень-очень постараться – и тоже запомнить?»
– Кто-нибудь пытался уплыть отсюда на Черном Корабле? – медленно спросил он, напряженно следя за выражением лица Альтера, задумчиво глядящего куда-то вдаль.
Альтер вновь усмехнулся:
– Твои вопросы интересны, но с чего ты взял, что мне известны ответы? – Он встал и, раскинув руки, с наслаждением потянулся, словно только что выбрался из постели. – Насчет палок ты хорошо сказал, Влад. Любопытная мысль.
– А! – разочарованно отмахнулся Влад. – Сотрясение воздуха. Ты прав: день сменяется ночью именно потому, что день сменяется ночью. Черный Корабль приплывает потому, что Черный Корабль приплывает. И так далее.
Теперь ему уже не казалось, что Альтер знает нечто, неизвестное ему, Владу. Просто все дело в манере вести разговор. Этакая загадочность… А в действительности-то за этой загадочностью ничего и нет. Пшик. Пустота. Порожний бокал. Туманные намеки на некие тайны, ведомые только ему, посвященному… Сие долженствует возвысить Альтера в глазах других, а это ведь так тешит самолюбие…
А на деле никто ничего не знает. Никто. Ничего. Никогда.
«Какая мне, собственно, разница, лупит меня кто-то или нет? – ощутив новый прилив привычной тягучей тоски, подумал Влад. – Какая разница?..»
– Ну, ладно. Пора идти по делам, – сказал Альтер, рассеянно глядя на колышущуюся Воду.
Он, прощаясь, приподнял раскрытую ладонь и неторопливо направился вверх по склону.
«По делам… – Влад уныло вздохнул. – Ну что, вернуться в кафе и позвонить Дилии? Пожалуй, теперь визит уже не будет слишком ранним».
Калитка Дилии была еще на замке, но открылась почти сразу после того, как Влад дважды прижал пальцем белую костяную кругляшку звонка – служанка получила соответствующие указания от хозяйки и Влада ждали.
Служанка была молодой, смуглолицей, черноглазой и симпатичной.
Темно-зеленая переливающаяся ткань струилась с ее округлого плеча, обтекая грудь, талию и бедра и иссякая у щиколоток, а другое плечо оставалось открытым – смуглое и гладкое, словно выточенное из дерева и отполированное самым тщательным образом.
На служанок Дилии было приятно смотреть… и на Дилию тоже… У Влада были какие-то неясные подозрения насчет того, что и на служанок, и на Дилию, и вообще на женщин не только приятно смотреть – кажется, существовало или должно было существовать и что-то иное, еще более приятное… Но это «иное» постоянно выскальзывало из памяти, не давая себя осознать, оставляя лишь осадок неудовлетворенности и острые, царапающие душу колючки, напоминающие о каких-то неведомых неиспользованных возможностях.
Владу казалось, что он бьется в запертую дверь, которую просто не в силах открыть. Никогда. Но даже понимая всю бесполезность своих попыток, он почему-то не мог оставить в покое эту дверь. И такая вот совершеннейшая безнадежность усилий прорваться за дверь, такая вот раздражающая, злящая беспомощность