Тёмные воды. Николай Антонец
ладонью. Вдова с девочками медленно продвигались в том тесном пространстве, что позволяло миновать разрушенный участок, а я, дожидаясь своей очереди, просто смотрел во мрак пугающего своей пустотой отверстия.
Молния, следуя своему извечному правилу, сверкнула внезапно – и в её мимолётном свете я, не сдержав зачарованного вздоха, разглядел весь массив заброшенной деревни разом. Взору моему открылись спускающиеся к подножию холма наросты небольших домиков и местных лавок, заключённые в объятия выложенных из камня коридоров; отдалённые очертания заправки и приставшая к ней лента широкой дороги; непонятные развалины, стелящиеся вдоль бурной реки – и, наконец, величественная тень особняка, подобно ленивой лавине накрывшая всё это мрачное великолепие.
Протолкнув слюной вставший в горле ком, я не без труда оторвал ладонь от шероховатого обломанного бруса и спешно последовал за девичьим авангардом.
Следующая секция перехода тоже выглядела довольно потрёпанно – стёкол в небольших окошках почти не осталось, и дождевая вода охотно брызгала на пол из дюжины разных источников – и ковёр, что тянулся вдоль всего пути, выглядел соответствующе. Удивляло только то, что свет фонаря высвечивал под нашими ногами только разваливающийся от сырости хлопок ковра – ни стеклянных осколков, ни каких-либо ещё следов разрушения. Как будто бы коридор пережил какой-то сильный звуковой удар изнутри, буквально вытолкнувший окна из рам и приведший к обрушению целого пролёта крыши.
Ведь… Вряд ли кто-то посчитал своим долгом как следует прибраться в этом забытом богами месте, чтобы убрать следы былого происшествия?.. Едва ли загадочных «местных жителей» вообще волновало состояние этого особняка, так что же?.
– Почти пришли, – облегчённо промолвила Ямато Мэй, отряхивая с рукавов крохотные капельки мороси. – И… самое худшее уже позади. Эта часть с выбитыми окнами меня по-настоящему тревожит… Не хочется, знаешь, оказаться запертой на каком-то отстоящем холме только потому, что единственной дороге назад вдруг вздумалось развалиться на части…
Женщина как будто бы сама не замечала собственных слов – и, в частности, того, как именно она говорила со мной. С человеком, которому полчаса назад призналась чуть ли не в кровной ненависти. И… я просто не решался задуматься, какое из этих ко мне отношений было реальным, а которое проявилось лишь при помощи сильнейшего стресса.
Но… во всяком случае, всё уже не казалось таким уж безнадёжным. Нашему продвижению по особняку никто не препятствовал, а покосившиеся от времени стены потеряли изрядную долю своего угрожающего сходства с какими-то проклятыми казематами. Это был просто старый заброшенный дом – и если в нём до сих пор кто-то селился, то, наверное, лишь из страха перед другими людьми.
Впервые за долгие часы напряжения я попробовал улыбнуться. Но у меня… всё равно не получилось.
Девочки тоже держались скованно.