Галиция против Новороссии: будущее русского мира. Ростислав Ищенко
Всероссийских императоров не интересовала этническая принадлежность народов, населявших данные территории. Их интересовали сами территории как гарантия обеспечения военной защиты и торговых интересов империи. О естественности этих рубежей свидетельствует тот факт, что выйти на них Россия стремилась и при Екатерине, и при трех Александрах, и при двух Николаях, и даже при Сталине. Именно последний, сформировав после победы в Великой Отечественной войне социалистическое содружество, практически решил проблему естественных границ (кроме турецких проливов, до которых так и не смог дотянуться, хоть и очень хотел).
Интересно, что в рамках этого стремления к естественным границам, присоединение Галиции не является обязательным, а занятие территорий за карпатскими перевалами, включая польскую Западную Галицию и бывшее венгерское Закарпатье, и вовсе нежелательны. Но движение Российской империи на Запад не было в то время каким-то образом логически мотивированно, концепция естественных границ еще не была практически сформулирована (в то время как концепция династических и исторических прав была близка и понятна и Вене, и Санкт-Петербургу). Наконец, в России, с начала XIX века начал зарождаться, а затем бурно развился панславизм, потенциально готовый обосновать претензии Санкт-Петербурга не только на Галицию, но и на Сербию, Чехию, Словакию – на все славянские земли Австрии и Турции. При этом надо учесть, что Австрия сама претендовала на турецкие земли на Балканах, населенные славянами, и видела в России сильного конкурента.
Кроме того, в том же (1809) году небольшая часть Галиции (Тернопольский округ) действительно была присоединена к России. Однако в 1815 году Александр I вернул эти земли Австрии, и с тех пор Российская империя не выдвигала территориальных претензий к соседней стране. Но ведь в политике рассматриваются не намерения, а возможности. Понятно, что Австрия, здраво оценивая возможности России, имела основания для опасений. Русская армия совсем недавно разгромила объединенные силы Европы (среди которых были и австрийцы) под командованием ее лучшего полководца – императора французов Наполеона I и вошла в Париж всего через два года после того, как наполеоновская Великая армия перешла Неман и вторглась в Россию. Понятно, что и войти в Вену русским войскам труда бы не составило. Во всей Европе всю первую половину XIX века (вплоть до Крымской войны) не было силы, способной на равных противостоять России.
Еще раз отметим, что само население Галиции не давало никаких оснований для подозрений в нелояльности, но именно с этого момента австрийское правительство, считая, что претензии России на Галицию могут быть возобновлены в любой момент, постаралось искоренить в русинском населении восточных владений самосознание общности происхождения с соплеменниками по ту сторону границы. Австрийские власти перестраховывались, пытаясь заранее исключить любые условия для возникновения в провинции ориентированного на Россию движения, а в результате