Приглядывающий с небес. Галина Голицына
миновала участь всех самоубийц-неудачников: он не попал на принудительное лечение в психушку и не оказался на учёте у районного психиатра.
А мама его торжествовала: видишь, сынок, я же тебе говорила!
Конечно, рано или поздно всё должно было выясниться. Оно и выяснилось. Сеня приехал ко мне, и мы с ним очень серьёзно поговорили. Он изложил мне ту версию, которую рассказывали ему. Я, в свою очередь, рассказала то, что говорили мне. Стало ясно, что нас обоих провели, как маленьких детей. Но… Что сделано, то сделано! Никто не в силах изменить прошлое.
Теперь между нами стояли не только несговорчивые наши родители, заочно ведущие непримиримую войну, но ещё и мой муж. Фёдор к тому моменту уже начал спиваться, и было ясно, что процесс этот необратимый.
А у меня тем временем подрастала Оленька, и лишить её отца, пусть даже такого завалященького, я не решилась.
Однако с Арсением мы продолжали созваниваться, изредка виделись, мой муж был в курсе наших отношений, и ему это активно не нравилось. Он при каждом удобном случае говорил мне разные гадости, но делать серьёзные пакости не решался, поскольку, во-первых, у самого было рыльце в пушку, а во-вторых, Арсения он побаивался.
Я после окончания университета осталась жить и работать здесь, в областном центре. Арсений же на Урале как-то не прижился, вернулся домой, в наш маленький городок, тихий райцентр. Переехать поближе ко мне он не решился, потому что родители убедили его, что он – их единственная надежда, опора и поддержка в старости. Его старшая сестра, жена военного, как и положено, колесила вслед за мужем по необъятным просторам нашей огромной страны, и так выходило, что о престарелых родителях должен был заботиться Арсений.
Честно говоря, не такие уж они и престарелые. Оба не столько болели, сколько играли у сына на нервах. Он это всегда понимал, но не обижался, а только посмеивался. Ну, и оставался на месте.
Я задумалась: а почему, собственно, я не бросила смертельно надоевшего мне мужа-пьяницу и не вышла замуж за любимого мужчину?
Ах, предрассудки, предрассудки… Разводиться – некрасиво… Что за чушь? Не средневековье же на дворе! И разве Фёдор – подходящий отец для Олечки? Правда, каким отцом мог бы стать для неё Арсений – хорошим или так себе, – мне узнать так и не довелось. Мы же встречались с ним с глазу на глаз, без Оли, без Фёдора, без его и моих родителей. Должно быть, я всё-таки побаивалась, что Арсений не сможет полюбить моего ребёнка всей душой, не найдёт для Олечки места в своём сердце, вот и не спешила менять свою, его и Олечкину жизнь… Ну, конечно, и Федину жизнь тоже, но это уже не так важно.
И вот теперь Арсения нет, а я осталась один на один со своей загубленной жизнью. Оленька проводит лето у моих родителей, в городе моего детства. Я как раз собиралась туда на выходные, чтобы проведать её, но теперь не поеду. Там хоронят Арсения…
Ночью мне приснился необычный сон. Очень и очень странный. Как будто на пороге нашей убогой двухкомнатной квартирки возник Арсений.
Я