Обман. Элизабет Джордж
«установление истины», когда дело касается выходцев из Азии», – приводила газета слова Малика, сказанные им днем в субботу.
Барбара отложила газету, видя, что Сюзи появилась перед ее столиком со стаканом лимонада, в котором виднелся единственный обещающий прохладу и весь покрытый пузырьками кусочек льда. Поблагодарив девушку кивком головы, она вновь углубилась в газету в надежде найти еще что-либо интересное. Ей надо было подумать.
Барбара почти не сомневалась в том, что Таймулла Ажар также был «влиятельным членом азиатской общины» и должен был, по утверждению Муханнада Малика, выступить в поддержку их общего требования. Отъезд Ажара из Лондона произошел почти сразу же после этого события, что, несомненно, связывало их воедино. Он уже здесь, и Барбара была уверена в том, что встреча с ним – лишь вопрос времени.
Барбара с трудом могла представить себе, насколько обрадуется он ее желанию регулировать взаимоотношения между ним и местной полицией. Впервые до нее дошло, насколько самонадеянным было ее убеждение в том, что у Ажара возникнет необходимость в ее посредничестве. Он был интеллигентным человеком – университетским профессором, – а поэтому должен был понимать, во что он собирается вмешаться. А может, и нет?
Барбара, водя пальцем по запотевшей поверхности стакана с лимонадом, думала о своем. Все, что ей известно о Таймулле Ажаре, она узнала из разговоров с его дочерью. Когда однажды Хадия сказала: «Вчера вечером папа был на занятиях», Барбара решила, что он студент. Думая так, она скорее принимала в расчет возраст этого человека, нежели убеждение в том, что выходцы из Азии приезжают сюда лишь затем, чтобы учиться. Ажар же выглядел, как студент, и когда Барбара узнала, что он профессор микробиологии, ее удивление в большей степени подогревалось желанием узнать его возраст, нежели тем фактом, что общепринятый расовый стереотип имеет исключения. Ему было тридцать пять, и он был на два года старше Барбары. В это было трудно поверить, поскольку выглядел он как минимум на десять лет моложе.
Возраст возрастом, но Барбара понимала, что существует некая naïveté[24] сопутствующая профессии Ажара. Наука, которой он занимался, создавала вокруг него некую башню из слоновой кости, защищавшую от реальностей повседневной жизни. Все его мысли и заботы сосредотачивались на лабораториях, экспериментах, лекциях и недоступных для понимания простых смертных публикациях в научных журналах. Тонкости полицейского расследования будут для него настолько же непонятными и странными, насколько непонятными и странными покажутся Барбаре безымянные бактерии, видимые только под микроскопом. Политические аспекты университетской жизни – с ними ей пришлось столкнуться при расследовании одного из дел прошлой осенью в Кембридже – не имели ничего общего с политическими аспектами работы полиции. В ее профессии внушительный список опубликованных работ, участие в конференциях и наличие ученой степени не имели такого значения, как опытность и чутье при расследовании убийств.
Naïveté – наивность, простодушие