Нарком Фрунзе. Победитель Колчака, уральских казаков и Врангеля, покоритель Туркестана, ликвидатор петлюровцев и махновцев. Алекс Бертран Громов
через повешенье». Под давлением общественности этот приговор был отменен.
Революционер И.А. Козлов вспоминал о том, как в то время на фоне постоянной борьбы заключенных за улучшение режима содержания и соблюдение их прав столкнулись Фрунзе и новый начальник тюрьмы Гудима, известный своей жестокостью:
«Раздалась необычная для нас команда:
– Смирно! Шапки долой!
Мы громко засмеялись и продолжали заниматься своим делом.
Гудима рассвирепел.
– Вызвать солдат! – приказал он.
Когда солдаты пришли во двор, Гудима дал команду:
– Ружья на прицел!
Защелкали затворы винтовок. Мы бросились в разные стороны и попрятались за стены корпуса. На опустевшей площадке перед солдатами остался один Арсений. Выставив больную ногу несколько вперед, он бесстрашно глядел на тюремщиков, готовый принять смерть, но не отступить ни на шаг.
– Кто это? – спросил Гудима.
– Это Фрунзе! – ответил помощник начальника.
– А-а, знаю! – со злорадством воскликнул Гудима. – В него стрелять не нужно. – И ушел в сопровождении своей свиты.
Этот палач, прославленный зверскими расправами с политическими заключенными в питерской пересыльной тюрьме, видимо, уже знал, кто такой Фрунзе и какая судьба его ждет».
Чтобы выручить Фрунзе, соратники нашли врача, который сочувствовал революционерам и вызвался засвидетельствовать под присягой, что обвиняемый в день покушения на урядника на самом деле был у него на приеме в подмосковных Химках.
Это была внешняя часть кампании по спасению товарища. В то же самое время бойцы из дружины Фрунзе нашли единственного свидетеля, который подтверждал, что именно он пытался убить урядника Перлова, и, пригрозив тому смертью, вынудили отказаться от прежних показаний. Дело было пересмотрено, но все равно 23 сентября 1910 года обвиняемым вновь был вынесен смертный приговор.
Фрунзе написал после своего первого смертного приговора стихи:
Северный ветер в окно завывает,
Зданье тюрьмы все дрожит,
В муках отчаянья узник рыдает.
Вот ему грезится образ любимый, —
Тихо склонилась с улыбкою милой,
Мягко коснулась рукою чела:
«Спи, моя детка, спи, мой любимый, —
Слышит он голос родной, —
Скоро конец всем мученьям, родимый,
Скоро, уж скоро ты будешь со мной».
Северный ветер все свирепеет,
Хочет он крышу сорвать,
Мертвого лик на подушке белеет,
Больше не будет страдать…
После второго смертного приговора Фрунзе был заключен в одиночную камеру. По его собственным воспоминаниям, в тот момент он решил, что до казни осталось немного: «Утром, часов около шести, как всегда это делалось в тюрьме, меня должны были повесить. Надежды на отмену приговора не было почти никакой. Бежать невозможно. И не медля, так как время