Вавилон. Маргита Фигули
Исме-Адад в глубокой тайне пробовал расшифровать предсказания, но результаты пока были неясными. В конце концов Эсагила решила принять экбатанских братьев, которые должны были прояснить грядущий ход вещей. Персидских поверенных пригласили на совет.
Присутствующие, облаченные в черные длинные мантии, сидели по кругу на двенадцати скамейках.
Исме-Адад произнес приветственное слово и затем попросил братьев из Экбатан поведать, с чем они прибыли в Вавилон.
– Могущественная Эсагила призвала нас, – начал первый перс, – чтобы мы познакомили ее с планами верховного царя Кира.
«Верховного царя Кира», – повторил про себя Исме-Адад, с трудом сдерживая возмущение дерзким выпадом наглого перса, потому что существовал лишь титул верховного жреца. Однако внешне он ничем не выдал себя.
– Положение нашей страны, – продолжал перс, – в последние годы изменилось таким образом, что если до сих пор мы влачили чужеземное иго…
Кое-кто из вавилонских жрецов нахмурился, так как это могло быть намеком не только на ассирийское, но и халдейское владычество.
Перс спокойно пояснил:
– Я не случайно подчеркиваю, что если до сих пор мы влачили чужеземное иго, то ныне благословенное правление бессмертного Кира превратило нашу малую страну в великую державу мира.
Великой державой мира могла называться лишь Вавилония, поэтому, подобно змее, это заявление ужалило жрецов Эсагилы и возмутило их мысли. Но их собственные интересы требовали не выдавать того, что творится у них в душе.
Последующие слова персидского посла немного успокоили их.
– Вы хорошо знаете, что Мидия поработила нас так, что нам нечем было дышать. Ненасытный Астиаг возмечтал раздвинуть свои границы до Китая, Карфагена, Афин и Персидского моря.
Ухмылки появились на лицах жрецов, которым эта презрительная ирония была как елей на душу.
Не улыбнулся один Улу. Со строго поджатыми губами смотрел он на металлическую табличку, покрытую слоем воска, и серебряным резцом записывал на ней речи перса.
Несколько удовлетворенный неуважительным отношением персов к мидийцам, Исме-Адад со своей стороны напомнил, как Астиаг, ослепленный гордыней, отважился пойти войной и против Вавилонии.
– Вы подумайте только, – добавил он, – может ли чья-нибудь армия мериться силою с вавилонской? Это все равно как если бы козленок рискнул выйти против шакала. Ведь мы проглотили бы Астиага со всем его войском, как лев свою жертву.
– И все-таки, – вмешался второй персидский жрец, который сидел до этого молча, – и все-таки именно доблестное войско Кира, а не прославленная армия халдейского царя Набонида стерло обнаглевших мидийцев в порошок при Харране.
Последнего оскорбления Улу уже не мог вынести.
– Ты хочешь сказать, служитель богов, – отозвался он, – что мидийцы одержали бы верх над священной Вавилонией, если бы не вмешательство Кира?
Перс многозначительно