Четвёртая ноосфера. Виталий Акменс
лишь трава, мох и лишайник, причудливо измятые. Далеко же меня унесло. Молодец я, что в сторону дома свернул, а не в сторону моря.
Уже не душно. Холодная, сырая земля творит чудеса. Пытаюсь подняться, но тело словно обмотали паутиной… перед этим хорошенько избив. Уй-й-й… слов нет, одни междометия. Легче молчать и стонать носом. Промокшая серая вата на шее, на руках и ногах хрустит и рвётся, распаковывая ушибленные мышцы. Грязные пуховые ошмётки кувыркаются в траве, но тают быстрее, чем успевает нападать ощутимый слой. Что-то их как-то мало. Я бы даже сказал, какого гыргына их так мало?! Я что, цел и невредим? Да у меня вся кожа горит! Сколько ветвей я собрал на полной скорости? И, кстати, где моя небесная стрела?
Нету стрелы. Озираюсь, давясь болью в рёбрах. Куда там, даже щепки не завалялось. Только между ног чешуйки сосновой коры. Ну как же так, ну?! Ещё один вектырь псу под хвост. Всё из-за него. Щепендюк, прядь его за ногу. Да чтоб его эта Щепь рак… кхм, в общем, чтоб ему худо было. Чтоб у него вся неделя не заладилась так же, как у меня этот день!
Ладно, будем считать, повезло. Ничего же не сломал. Поднимаюсь на колени, отряхиваю защитный секрет. Под слоем ваты возникает одежда. Вернее, то, что от неё осталось. Истончённые, порванные лохмотья держатся на поте, сырости и крови от мелких ссадин. Ну что же за утро такое, ну! Хоть плачь навзрыд. Штаны ещё кое-как целы – тупые как пробка, сами себя зашивать не умеют, зато прочные. А вот верхняя часть… хорошая была рубашка, опрятная и дорогая. И, несмотря на голубизну кровей, готовая невозбранно пожертвовать собой ради тупицы-хозяина. Зачем только напялил? Идиот. Может, ещё срастётся?
А это у нас что?
Пальцы смакуют тонкую чёрную цепочку. Хитрый узорчик, хоть и моменталка. Амулет, не меньше. Или просто кулон. Пушистый хвостик сантиметров семь-восемь в длину. Как настоящий. Шёрстка немного отсырела, но всё равно идеально мягкая и шелковистая. Не щекочет, не колет, не греет до духоты. Не напоминает о себе. Сестра плохого не подарит. Только цепочка вроде бы другая была. Или та же? Не помню. Какая разница?
Мысли о доме, они такие. Потянешь за ниточку, и накатит целый клубок. Только отряхнулся, расшевелил ноющую плоть, и такая оживает под ложечкой ностальгия! Проще говоря, жрать хочется жутко. Желудок совсем обезумел, решил переплюнуть остальное тело в нытье на тему «кому тяжелее живётся». И не обложишь его ни ватой, ни силой воли. Всё, всё, угомонись, идёт блудный сын на завтрак, сейчас, только сориентируется в этой глуши и вперёд, навстречу новому дню, будь он неладен.
Ну здравствуй, мой любимый город. Ты ещё не развалился? Жалко, а то я глазкам сюрприз обещал. Глазки не желудок, каждый день одно фуфло не выносят. А, ну надо же, фонарные столбы перекрасили. Теперь они голубые, как морозное небо. Лучше бы с тучами что-нибудь сделали. А то висят слоями, словно охапка подушек, не продохнуть, скоро от пота земноводными станем, жабры вырастут.
Впрочем, тишина радует. Добротная