Хрущев. Кремлевский реформатор. Аллен Даллес
любят свою партию и свое руководство.
Козлов и Ефремов сопровождали нас до отведенной нам резиденции, расположенной в 20–25 км от Москвы, в Заречье. Это была дача, на которой я неоднократно останавливался с товарищами и с Неджмие, когда мы ездили туда на отдых. «Эта дача, — сказали мне однажды, — предназначена для Чжоу Эньлая и для вас, других мы тут не размещаем». И на даче нас объединили с китайцами. Дачу, как мы установили позднее с помощью детектора, который мы захватили с собой, они наводнили аппаратами подслушивания.
Козлова я знал хорошо, так как часто беседовал с ним. Он был из тех, которые говорят много, но ничего путного. Независимо от того, кем считали мы советских сейчас, этот Козлов с первой же встречи произвел на меня впечатление недалекого человека, который прикидывался всезнайкой, принимал позы, но был «без царя» в голове. Он не пил, как другие, и, надо сказать, считался вторым человеком в руководстве после Хрущева.
Помню, в 1957 г. мы с ним и с Поспеловым возвращались из Академического театра оперы и балета им. Кирова в Ленинграде. Меня посадили посередине. Козлов сказал Поспелову, пользуясь уменьшительными именами, как это принято у русских:
— Ты у нас великий человек, один из самых крупных теоретиков.
— Ну нет, ну нет! — ответил ему Поспелов.
Я не мог понять, к чему вся эта лесть, но впоследствии мы узнали, что этот Поспелов был одним из составителей «секретного» доклада против Сталина. Козлов продолжал:
— Это именно так, но ты скромный, очень скромный.
Вот это и был весь разговор, который шел по дороге; они льстили друг другу, покуда мы не прибыли в резиденцию. Мне это опротивело, ведь у нас так не заведено.
А Ефремова я знал меньше.
Когда я был в Москве с Мехметом, во время XXI съезда, в один воскресный день Полянский, тогда член Президиума ЦК КПСС, пригласил нас отобедать у него на его даче в Подмосковье. Мы поехали. Из-за выпавшего снега вокруг все было белым-бело. Было холодно. Дача тоже была белой, как снег, красивой. Полянский сказал нам:
— Это дача, где отдыхал Ленин.
Этим он хотел сказать: «я важная персона». Там мы застали и Ефремова и еще другого секретаря, из Крыма, если я не ошибаюсь. Нас представили. Было 10 часов утра. Стол был накрыт, как в сказках про русских царей.
— Давайте позавтракаем, — сказал нам Полянский.
— Мы уже, — ответили мы.
— Нет, — возразил он, — сядем и позавтракаем снова. (Он, конечно, хотел сказать «выпьем».)
Мы не пили, а смотрели на них, когда они пили и разговаривали. Ну и здорово хлебали и жрали они: колоссально!! Мы делали большие глаза, когда они опрокидывали стаканы водки и различных вин. Полянский, с лицом интригана, кичился без зазрения совести, тогда как Ефремов с другим секретарем и с прибывшим позднее лицом пили и, ни капельки не стыдясь нас, до отвращения превозносили Полянского: «Равных тебе нет, ты великий человек и столп партии, ты хан Крымский» и т. д. и т. п.