Питерская Зона. Темный адреналин. Дмитрий Манасыпов
попытки. Наверное, полная уверенность в смерти неудачливых туристов. Да-да, именно так. Чертова уверенность холодила изнутри ледяными зубами дисковой пилы. Такая знакомая и всегда неизвестная. Верить себе ему даже не хотелось. Совершенно.
Урфин шел тихо, наплевав на собственные восемьдесят восемь полновесных кэгэ. Ну… ляд с ними, девяносто. Хорошему медведю вес не помеха, когда надо к малиннику подобраться. Почему к малиннику подбираться? Потому как там сторож, малинник-то колхозный.
Снова шорох, странный и незнакомый. Как так? А вот… Каждый шорох матери-кормилицы бродяги запоминают и узнают. Костоглод трется проволочно-шерстяным боком, если нападет почесуха. Неопытный шуршун, подбираясь, выдает шорохом только-только твердеющих чешуек. Красные, волоча разнокалиберные ноги, шуршат огромными раздувшимися ступнями. И так далее. А здесь? А здесь шорох не похож ни на что другое. И это откровенно гадостно.
Урфин шел к стене как надо. В другую сторону. И плевать хотел на мысли, возникшие у двух оставшихся охотничков. Ну да, проводник идет не спасать их дружков. Смысл, коли те точно мертвы? Он просто пытается спасти и их самих, и своих некровных братьев, наткнувшихся на что-то непонятное. Ведь непонятное здесь гибельно и опасно.
Вот Урфин и закладывал петлю к соседнему кирпичному огрызку, думая забраться на него и глянуть, чего там да как. И другого способа пока не виделось. Повезет, так сможет оценить уровень опасности. Не повезет… дерьмо случается. Право на ошибку, одну, есть у сапера, электрика и сталкера. Только вот саперы потом летят, электрики, превращаясь в омлет, танцуют джигу, а сталкеры… а сталкеры помирают больно, мерзко и страшно. Так что свое этакое право Урфин использовать не торопился. Ну его к лешему, еще хочется многое сделать.
Шорох этот еще… Стоп! Урфин замер, не дойдя до необходимого кирпича шага три. Да он же знает такой странный звук. Только странный же именно здесь. Угу, да-да. А вот там, за Периметром, за сколько-то километров, совершенно нет. Пакеты. Обычные, мать их, полиэтиленовые пакеты из супермаркетов. Такие, ну, типа сине-желтых из «Ленты» или бело-красно-зеленых ашановских. Вот так же, зацепившись за острое и болтаясь на ветру, они и шуршат. Черт, да ну к…
Додумать мысль о собственной старости и «перебздел» не вышло. Кое-что все же заметил. На высушенной серой кляксе строительного раствора, навеки застывшего между рядами раскоканных кирпичиков, темнело бурое пятно. А прекративший адски выть ветер только добавил подсказку. Так, медью и чем-то сладко-соленым, могла пахнуть только кровь. Не ошибся, вперехлест твою в качель.
Урфин не делал никаких специальных жестов. Всем и так все ясно. Если старший группы напрягся и прижал приклад к плечу, то явно не для рисовки и красивого позирования. А для дела. Осталось взобраться на скалящуюся выщербинами мертвую стену и понять хотя бы что-то. Или увидеть и начать стрелять. Оставлять за спиной неясную опасность не глупо. Смертельно и никак иначе.
Как ни старайся, но, взбираясь по крошащимся старым стройматериалам, нашумишь.