Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2016. Коллектив авторов

      Мне не уйти из психбольницы.

      Ты в ней – и вот она в тебе —

      клокочет, рвётся на страницы

      и шарит лапой по судьбе,

      куда б тебя ни заносило —

      в край небоскрёбов или скал —

      ты возле солнечной Мессины

      увидишь бешеный оскал

      чудовищ – нет, не тех, из книжек —

      своих, придуманных тоской,

      толпой, тебя несущей ближе к

      безумью дней, к огням Тверской.

      И будто всё отлично с виду:

      умыт и трезв, идёшь в театр —

      но чувствуешь: с тобой в корриду

      весь день играет психиатр.

      Ты, может, в парках строгой Вены

      бредёшь меж статуй героинь —

      а врач решит – и резко в вены

      введёт любовь, как героин.

      Спокойней – в домике с охраной,

      решёткой, каменной стеной,

      где мне зализывают раны —

      чтоб не осталось ни одной,

      где нет ни долга, ни заботы,

      ни вин, ни бед… Халат надеть

      и от субботы до субботы

      на подоконнике сидеть

      и издали смотреть на лица

      толпы, на улицу в огне.

      А рядом Гоголь отразится

      в забитом намертво окне.

      Разбиваются – опять – на куски

      все мечты, что я держала в руке.

      Барабанит горечь грубо в виски

      и болтает – на чужом языке.

      Поднимаю я осколки с земли —

      может, склею – зажимаю в кулак.

      Но мечты уже – в дорожной пыли:

      и не там я – и не с тем – и не так…

      Только вишенкой на рваных краях —

      на кусочках – тёмно-красным блестит

      капля крови – от мечты острия,

      от осколка, что сжимаю в горсти.

      В порыве, в огне и в пылу безотчётно сметая

      налаженный быт, превратив его в жаркую небыль,

      взорвётся накопленной страстью вулкан Кракатау

      и ринется в небо.

      Под рокот и грохот, в горячке искрясь от каленья,

      он рад как ребёнок свободе от уз и уступов.

      И долго ещё будут волны голубить колени

      обугленных трупов.

      А после – уляжется буря, и, дни коротая,

      спокойное море разнежится, пепел размочит.

      Но жадно потянется к небу Дитя Кракатау.

      Пока ещё – молча.

      Мы уплываем – словно шаткий плот,

      чуть не слетевший вниз, в земную полость,

      когда планета ринулась вперёд —

      и древняя Пангея раскололась.

      Мы на осколке – гости. Чужаки.

      Колёсами цепляемся за камни

      меж бесконечным морем и песками

      и чувствуем – на нас глядят веками

      теней тревожных тёмные зрачки.

      Живём в плену.