День Дьявола. Андрей Плеханов
разница? Это был наш долг тогда, в конце восьмидесятых – ходить под пулями, чтобы два народа не стреляли друг в друга. Миротворческие силы – вот как это называлось. А они все равно стреляли, их уже ничто не могло остановить. Они стреляли, а мы находились меж двух огней. Мы ловили свои пули. И если бы мне кто-нибудь сказал тогда, что через десять лет я буду жить в Барселоне, и спокойно бродить по улицам в полночь, и смотреть, задрав голову, на звезды, глядящие с черного южного неба в колодцы улиц Готического Квартала, и хлопать по спине человека, с которым только что познакомился в баре, и разговаривать с ним об игре «Реала», я бы засмеялся. У меня была тогда только одна программа-минимум – выжить.
Я выжил. Я научился выживать. И это оказалось совсем не бесполезным умением.
Да, снова о девушках. Конечно, у меня были девчонки там, в России. Смешно думать, что у меня не было девушек, если мне уже двадцать восемь. Пожалуй, дело с этим там обстояло даже получше, чем здесь. Там было все ясно, не было языкового барьера. И пройдя по обычной улице, за один час можно было увидеть больше красивых девчонок, чем здесь за неделю. У меня всегда были девушки. Иногда я даже жил с какими-то из них, если у них было где жить. Я жил с кем-то, и просыпался с кем-то в одной постели, и вяло жевал завтрак, и возвращался вечером «домой» и смотрел телевизор, и о чем-то говорил, и даже ужинал с какими-то людьми, вдруг ставшими нашими общими гостями. Я мог жить так неделями, и даже месяцами, а один раз – полгода. Но все равно я уходил.
Один раз я чуть не женился. Опомнился только тогда, когда обнаружил, что уже назначен день регистрации, и какой-то красномордый пузатый дядька называет меня «зятюшкой», и подливает мне в стакан самогон. Я позорно сбежал тогда. Я даже был немного испуган.
Кем я был? Зомби? Почему я жил так, что порою не мог вспомнить, что происходило со мной в последний месяц? Я не употреблял наркотиков. Я достаточно попробовал на Кавказе всей этой дряни – и плана, и гашиша, и мака, чтоб сделать вывод, что мне это не подходит. Пил? Тоже не слишком много. Если угощали – вливал в себя всякие жидкости, но никогда не пьянел настолько, насколько хотелось бы. Если нечего было выпить – не вспоминал об этом.
Что со мной было? Порою я ощущал себя полным дебилом. Я говорил себе, что надо прекращать это растительное существование. Иногда пытался убедить себя, что собираюсь поступить в институт, но убежденность в этом была настолько слаба, что я и сам в нее не верил. Я жил, и дышал, и ходил по улицам, и ел, и трахался, и даже где-то работал. Я был вполне приличным человеком. Один раз меня сфотографировали на Доску Почета. Но я никак не мог проснуться.
Говорят, я красивый. У меня правильные черты лица – среднеевропейские, не совсем русские и не совсем испанские. Глаза темно-зеленые. Густые темные волосы – без залысин, проплешин и прочих маленьких мужских радостей, которые уже начинают появляться у моих ровесников. Хорошие волосы, которые выглядят замечательно безо всяких там Провитов и Хэдэндшоулдерсов. Но, если вы сбреете эти волосы, или хотя бы проведете рукой по моей голове, то обнаружите мягкую вмятину на левой стороне. Достаточно