Однополчане. Спасти рядового Краюхина. Валерий Большаков
точно… то есть да![3]
– Залезай на броню!
– А нас двое!
– Вот вдвоем и залезайте.
Марлен живо залез на танк, радуясь хоть какой-то безопасности. Танк все-таки!
Тимофеев вскарабкался следом.
– Ух, здорово!
– Ты держись.
«Тридцатьчетверка» дернулась и покатила, переваливаясь на ухабах, а Исаев ощутил вдруг чувство некоей причастности ко всему – к этому танку, к лесу, к земле вокруг, к стране, которую в его окружении стеснялись звать родиной, к тем людям, что не стыдились любви к отчизне и бились с врагом. А он – с ними! Он – один из них, и только что убил немца…
«А я его сюда не звал!»
Танк между тем, одолев лесную дорогу, выехал к командному пункту на опушке леса. Дальше стелилось поле, по нему шли танки – наши, «Т-34» и тяжелые «КВ», – а по ним вела огонь немецкая артиллерия. Взрывы так и бухали, выбрасывая тонны земли, мешая пыль с клубами дыма. Три или четыре танка горели, но и на стороне противника тоже коптило чадом.
Качалов покинул «тридцатьчетверку», и к нему тут же подскочил местный краском – красный командир. Понятие «офицер» пока что было не в ходу.
– Командир 207-го танкового полка Агафонов! – отрекомендовался он.
– Вольно, Агафонов, – отмахнулся командарм. – Что, никак?
– Бьемся, товарищ генерал-лейтенант!
– Я вижу… Бурков где?
– Здесь, товарищ генерал-лейтенант!
– Зови его.
– Есть!
Агафонов послал за командиром дивизии, и полковник Бурков не заставил себя ждать.
– Докладывай, Василий Герасимович, – устало сказал Качалов.
– Немцы подогнали крупные силы, Владимир Яковлевич, – нахмурился комдив. – Наши танки идут одни, без пехоты, поэтому в восточном направлении не прорвались. Маневрируем, но против нас ведется очень сильный артиллерийский и минометный огонь, нам не дают продвинуться вперед…
Словно подтверждая его слова, просвистела мина, рванув очень близко от КП. Когда звон в ушах утих, Марлен расслышал крик:
– Агафонова убило!
Выругавшись, генерал-лейтенант сказал:
– Значит, так. Стодолище переполнено подразделениями 145-й и 149-й стрелковых дивизий. Будем их выводить колонной, ее поведет мой начштаба[4]. А ты, Василий Герасимович, отводи танки.
– Слушаюсь.
– Будем прорываться южнее, пойдем вдоль шоссе Рославль – Москва.
– Понял, Владимир Яковлевич. Сделаем!
– Давай…
Оглянувшись, Качалов заметил Исаева с другом.
– Ну, что, герой? – усмехнулся он. – Садись, подвезу. Из пехоты же?
– Да!
– Залезайте…
Вскоре танк заревел и покатил по знакомой дороге, свернул и двинулся к Стодолищу.
Никто не готовил «тридцатьчетверки» к тому, чтобы на танковой броне разъезжала пехота, поэтому никаких скоб и прочих приспособ не было. За что ухватился, за то и держись.
Марлен пристроился за башней, примерно посередке, опираясь на три точки.
Фразы «Так точно» не было в Уставе, по крайней мере до 1943 г.
Генерал П. Г. Егоров.