Об отношении Вл. С. Соловьева к еврейскому вопросу. Файвель Гец
поводом к изучению еврейства следует считать его искреннее религиозное настроение, его естественное влечение к религиозным изысканиям. Глубоко верующий христианин, для которого божественное откровение было бесспорным историческим фактом, без которого он не мог бы мыслить и найтись и ориентироваться в мире и жизни, Вл. Сергеевич и как мыслитель был по преимуществу религиозный мыслитель. Исходною точкою его философии было божественное откровение; Св. Писание было для него той прочной, непоколебимой основой, на которой он строил свое этическое и духовное мировоззрение. Свою задачу как мыслитель Вл. С. видел не в бесплодном искании причины всех причин, которая ему дана была божественным откровением, а в углублении в сокровенный смысл откровения, во вникании в божественное содержание Св. Писания и в понимании связи между этим духовным миром и вселенной. Ведь руководящие начала главной сути мировоззрения Вл. С, если правильно понимать его, заключаются в следующих тезисах, которые передам по возможности в его подлинных выражениях: «Полная истина мира – в живом единстве, как одухотворенного и богоносного тела. То единство, которым держится и связывается вселенная, не может быть только отвлеченной идеей. Оно есть живая личная сила Божия. Бог же есть любовь. А полнота любви Божией, требующая полного и взаимного соединения с другим, открыла свою волю в слове и деле или действии, т. е. в Своем откровении, выражением коего является Св. Писание, и в видимом мире; а дело человека, в качестве свободного существа, созданного Богом для самостоятельного и самодеятельного отношения к божеству, – всемирно стараться постичь эту волю Божию, двояким образом выраженную, вникать во внутреннюю гармонию и согласие этих разновидных выражений Его святой воли, добровольно и самоопределительно подчиняться этой воле, жить по ней и тем сделать ее своей волей». Частые ссылки Вл. С. на Св. Писание прямо указывают на то, что единственным источником своего мировоззрения он считал Св. Писание, причем он в этом отношении по крайней мере не делал различия между Ветхим и Новым Заветом. Вл. С. с особенною любовью и с необычайным рвением занимался изучением Св. Писания. Его благоговейное почитание Св. Писания поражало своей искренностью. Он был нравственно возмущен, узнав, что интеллигентный еврей с похвалою отзывался об истории Израиля Ренана и пишет мне по этому поводу: «Новая книга Ренана мне известна, но я далеко не разделяю мнения вашего друга. Во-первых, эта история Израиля и не исторична и, если можно так выразиться, не израильца. Можно ли писать о Сауле и Давиде таким фельетонным тоном, точно о Баттенберге или Кобурге. Не понимаю также, как может настоящий еврей сочувствовать историку, для которого Авраам и Моисей – мифы, а Давид – счастливый проходимец? Еврей, который из вражды к христианству бросается в объятия Ренанов и Штраусов, напоминает мне тех японцев, которые чтобы отмстить хорошенько врагу распарывают себе живот».
Искреннее почитание Св. Писания побудило Вл. С. не довольствоваться переводами последнего,