Илиада. Гомер

      Кожу вола, пораженного силой, она разорвала:

      Шлем последовал праздный за мощной рукой Менелая.

      Быстро его Атрейон, закруживши на воздухе, ринул

      К пышнопоножным данаям, и подняли верные други.

      Сам же он бросился вновь, поразить Александра пылая

      Медным копьем; но Киприда[262] его от очей, как богиня,

      Вдруг похищает и, облаком темным покрывши, любимца

      В ложницу вводит, в чертог, благовония сладкого полный;

      Быстро уходит Елену призвать, и на башне высокой

      Ледину[263] дочь, окруженную сонмом троянок, находит,

      Тихо рукой потрясает ее благовонную ризу

      И говорит, уподобяся старице, древле рожденной,

      Пряхе, что в прежние дни для нее в Лакедемоне граде

      Волну прекрасно пряла и царевну вседушно любила:

      Ей уподобяся, так говорит Афродита богиня:

      “В дом возвратися, Елена; тебя Александр призывает.

      Он уже дома, сидит в почивальне, на ложе точеном,

      Светел красой и одеждой; не скажешь, что юный супруг твой

      С мужем сражался и с боя пришел, но что он к хороводу

      Хочет идти, иль воссел опочить, хоровод лишь оставив”.

      Так говорила, – и душу Елены в груди взволновала:

      Но, лишь узрела Елена прекрасную выю Киприды,

      Прелести полные перси и страстно блестящие очи,

      В ужас пришла, обратилась к богине и так говорила:

      “Ах, жестокая! снова меня обольстить ты пылаешь?

      Или меня еще дальше, в какой-либо град многолюдный,

      Фригии град иль Меонии[264] радостной хочешь увлечь ты,

      Если и там обитает любезный тебе земнородный?

      Ныне, когда Менелай, на бою победив Александра,

      Снова в семейство меня возвратить, ненавистную, хочет,

      Что ты являешься мне, с злонамеренным в сердце коварством?

      Шествуй к любимцу сама, от путей отрекися бессмертных

      И, стопою твоей никогда не касаясь Олимпа,

      Вечно при нем изнывай и ласкай властелина, доколе

      Будешь им названа или супругою, или рабою!

      Я же к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы было

      Ложе его украшать; надо мною троянские жены

      Все посмеются; довольно и так мне для сердца страданий!”

      Ей, раздраженная Зевсова дочь, отвечала Киприда:

      “Смолкни, несчастная! Или, во гневе тебя я оставив,

      Так же могу ненавидеть, как прежде безмерно любила.

      Вместе обоих народов, троян и ахеян, свирепство

      Я на тебя обращу, и погибнешь ты бедственной смертью!”

      Так изрекла, – и трепещет Елена, рожденная Зевсом,

      И, закрывшись покровом сребристоблестящим, безмолвно,

      Сонму троянок невидимо, шествует вслед за богиней.

      Скоро достигли они Александрова пышного дома;

      Обе служебницы бросились быстро к домашним работам.

      Тихо на терем высокий жена благородная всходит.

      Там