Илиада. Гомер

      Сел у пучины седой, и, взирая на понт темноводный,

      Руки в слезах простирал, умоляя любезную матерь:

      “Матерь! Когда ты меня породила на свет кратковечным,

      Славы не должен ли был присудить мне высокогремящий

      Зевс Эгиох? Но меня никакой не сподобил он чести!

      Гордый могуществом царь, Агамемнон, меня обесчестил:

      Подвигов бранных награду похитил и властвует ею!”

      Так он в слезах вопиял; и услышала вопль его матерь,

      В безднах сидящая моря, в обители старца Нерея[60].

      Быстро из пенного моря, как легкое облако, вышла,

      Села близ милого сына, струящего горькие слезы;

      Нежно ласкала рукой, называла и так говорила:

      “Что ты, о сын мой, рыдаешь? Какая печаль посетила

      Сердце твое? не скрывайся, поведай, да оба мы знаем”.

      Ей, тяжело застонав, отвечал Ахиллес быстроногий:

      “Знаешь, о матерь: почто тебе, знающей все, возвещать мне?

      Мы на священные Фивы[61], на град Этионов[62] ходили;

      Град разгромили, и все, что ни взяли, представили стану;

      Все меж собою, как должно, ахеян сыны разделили:

      Сыну Атрееву Хрисову дочь леповидную дали.

      Вскоре Хрис, престарелый священник царя Аполлона,

      К черным предстал кораблям аргивян меднобронных, желая

      Пленную дочь искупить; и, принесши бесчисленный выкуп

      И держа в руках, на жезле золотом, Аполлонов

      Красный венец, умолял убедительно всех он ахеян,

      Паче ж Атридов могучих, строителей рати ахейской.

      Все изъявили согласие криком всеобщим ахейцы

      Честь жрецу оказать и принять блистательный выкуп;

      Но Атриду царю, одному, не угодно то было:

      Гордо жреца он отринул, суровые речи вещая.

      Жрец огорчился и вспять отошел; но ему сребролукий

      Скоро молящемусь внял, Аполлону любезен был старец:

      Внял и стрелу истребленья послал на данаев; народы

      Гибли, толпа на толпе, и бессмертного стрелы летали

      С края на край по широкому стану. Тогда прорицатель,

      Калхас премудрый, поведал священные Феба глаголы.

      Первый советовал я укротить раздраженного бога.

      Гневом вспылал Агамемнон и, с места, свирепый, воспрянув,

      Начал словами грозить, и угрозы его совершились!

      В Хрису священника дщерь быстроокие чада ахеян

      В легком везут корабле и дары примирения богу.

      Но недавно ко мне приходили послы и из кущи

      Брисову дщерь увели, драгоценнейший дар мне ахеян!

      Матерь! когда ты сильна, заступися за храброго сына!

      Ныне ж взойди на Олимп и моли всемогущего Зевса,

      Ежели сердцу его угождала ты словом иль делом.

      Часто я в доме родителя, в дни еще юности, слышал,

      Часто хвалилася ты, что от Зевса, сгустителя облак,

      Ты из бессмертных