Изгнанники. Рэй Брэдбери

      Ракета летела, держа курс на Марс. На ракете один за другим умирали люди.

      Командир устало поднял голову.

      – Придется дать морфий.

      – Но, Командир…

      – Вы что, не видите, как ему худо?

      Командир приподнял шерстяное одеяло. Лежавший под влажной простыней человек пошевелился и застонал. В воздухе запахло жженой серой.

      – Я видел… видел! – Умирающий открыл глаза, и взгляд его остановился на иллюминаторе, за которым была космическая бездна, хороводы звезд, где-то бесконечно далеко – планета Земля и совсем близко – огромный красный шар Марса. – Я видел его… огромный упырь с лицом человека… прилип к переднему стеклу… машет крыльями, машет… машет…

      – Пульс? – коротко спросил Командир.

      Санитар нащупал пульс.

      – Сто тридцать.

      – Он так долго не выдержит. Дайте ему морфий. Идемте, Смит.

      Они проследовали дальше. Казалось, пол был выложен узором из высохших человеческих костей и черепов, застывших в безмолвном крике. Командир шел, стараясь не глядеть под ноги.

      – Пирс здесь? – спросил он, открывая следующий люк.

      Врач в белом халате отошел от распростертого на столе тела.

      – Ничего не понимаю.

      – Как он умер? Причина смерти?

      – Мы не знаем, Командир. Это не сердце, не мозг, не последствия шока. Он просто перестал дышать.

      Командир взял врача за запястье, отыскивая пульс. Лихорадочные удары кольнули пальцы, словно жало. Лицо Командира оставалось бесстрастным.

      – Поберегите себя, доктор. У вас тоже учащенный пульс.

      Доктор кивнул головой.

      – Пирс жаловался на боль в ногах и запястьях, словно его кололи иголками. Сказал, что тает, будто воск, а потом упал. Я помог ему подняться. Он плакал, как дитя. Жаловался, что в сердце у него серебряная игла. А затем он умер. Вот его тело. Если хотите, можем повторить вскрытие. Все органы абсолютно здоровы.

      – Невероятно. Должна же быть причина!

      Командир подошел к иллюминатору. Он чувствовал, как пахнут ментолом, йодом и медицинским мылом его тщательно ухоженные руки. Белоснежные зубы прополосканы дорогим эликсиром, промытые до блеска уши и розовая кожа лица лоснятся, комбинезон напоминает кусок сверкающей горной соли, начищенные до блеска ботинки похожи на два черных зеркала, от стриженных ежиком волос исходит резкий запах одеколона. Даже дыхание Командира было свежим и чистым, как морозный воздух. На нем не было ни единого пятнышка, ни пылинки. Он напоминал новехонький хирургический инструмент, только что вынутый из автоклава и приготовленный к операции.

      И все, кто летел с ним в ракете, были ему под стать. Казалось, в спине у каждого из них – ключик, чтобы заводить их и пускать в действие. Все они были не более как дорогими и затейливыми игрушками, послушными и безотказными.

      Командир смотрел, как приближался Марс – он становился все ближе, все огромней.

      – Через час посадка на этой проклятой планете. Смит, вам когда-нибудь снились упыри и прочая пакость?

      – Снились, сэр. За месяц до старта ракеты из Нью-Йорка. Белые крысы грызли мне шею, сосали кровь. Боялся сказать вам, думал, еще не возьмете с собой.

      – Ну ладно, – вздохнул Командир. – Я тоже видел сон. Первый за все пятьдесят лет жизни. Он приснился мне за несколько недель до отлета. А потом снился каждую ночь. Будто я белый волк, которого обложили на снежном холме. Меня подстрелили, в теле застряла серебряная пуля. А потом зарыли в землю и в сердце воткнули кол. – Он кивнул в сторону иллюминатора. – Вы думаете, Смит, они ждут нас?

      – Кто знает, марсиане ли там, сэр.

      – Кто же тогда? Они начали запугивать нас уже за два месяца до старта. Сегодня они убили Пирса и Рейнольдса. А вчера ослеп