Рамка. Ксения Букша
теперь уж даже и не знаю
то ли что-то с бизнесом
то ли просто как обычно
но вот это отбирание вещей – меня это напрягло, честно
ребята, меня это сильно напрягло
я знаете думаю, что это теперь не просто так всё
потому что они не могут не понимать, что мы за такое и в суд подадим и вообще
и раз они такое себе позволяют
Вы хотите сказать… – начал Бармалей.
Он хочет сказать, что нас отсюда вообще не выпустят, – хихикает Вики и руки потирает, как будто это всё не с ней – оптимистичная девушка. – А чо, я бы не удивилась.
Ерунда какая! – Николай Николаич. – Что вы нагнетаете?!
Это лишь предположение, – Боба, задумчиво. – Необязательно всех… Может быть, только меня…
Солнце уже ушло из кельи, но там, снаружи, продолжался яркий тёплый день. Звуки стали приглушёнными; видимо, экскурсантов впустили внутрь, в ворота, и только какая-то собака время от времени выразительно гавкала под стеной.
А вообще, – Боба Казиахмедов, – я рад, что мы остались живы и приплыли сюда. Это главное.
А что я здесь торчу – это, по большому счёту, не главное. Я готов платить сколько надо. Главное, дети живы и мы тоже.
7. Галка и её пёс
Следующего посетителя зовут Галина Иосифовна, но никто её так не зовёт и никогда не звал за все шестьдесят с чем-то там лет, а все подруги за чашкой кофе зовут её Галка, и даже родной сын Мишка зовёт её Галка. Маленькая, бойкая и крепкая, цветущая, с яркими чёрными глазами, в спортивном костюме, Галка без рюкзака, и без корзинки с грибами, без пледа, без лыжных палок, в общем, без всего, но всё равно спокойная и весёлая. На голове у Галки шапка пружинистых, подкрашенных почти дочерна волос. – Галка, – радушно представляется она, между тем как Вики, Бармалей и Боба пытаются, пользуясь случаем, вытащить из серых хоть какую-нибудь информацию, а те никакой выдавать не хотят, но остаются потрясающе доброжелательными. Единственное, в чём они уверяют узников рамочки, – что положение их временное, а телефоны отбирают гуманными методами, «мы вас пальцем не тронули, господин Казиахмедов, и вас, господин Бармалеев, тоже», но отобрать их необходимо, ибо если – ну а вдруг! – среди вас окажется действительный потенциальный злоумышленник воспользуется своим телефоном и предупредит товарищей об опасности, то вы же сами понимаете!
За собаку отдуваюсь! – Галка садится на пол, скрестив ноги в маленьких новых кедах. – Скучает, слышите?
Это ваш, что ли, там гавкает?
Мой. Ричмонд.
Это он на рамке запищал, а не я.
Но вы же понимаете,
я сразу сообразила –
если собаку одну арестуют, пиши пропало
живым он отсюда не выйдет
усыпят и всё
что им собака
скажут там, – оказывал сопротивление
а я друзей не выдаю
ну и махнула за ним!
А серые-то и не сообразили!
Прохлопали ушами, что там пищит.
Одного его пускать не стали! У них там – всё для людей, не для собак.
Так что я за него.
А Ричи за нами потрусил. Уселся под стеной
и сидит.
Так и