Агентство «Ангелы». Галина Голицына
пожала я плечами. – Ты-то что так убиваешься?
– Так она же укатила на неопределённый срок! Я спросила, вернётся ли она к Новому году, а она мне так, между делом: там видно будет. А сама в глаза не смотрит. Ясно, что не вернётся. Бросила она Сашеньку, совсем бросила! – снова заголосила Маня.
Я перевела дыхание:
– И это всё? Из-за этого ты так голосишь, как заправская наёмная плакальщица?
– Мне ребёнка жалко! – заливалась Машка. – При живой матери сиротой быть…
– Ну, отец-то остался? – Она кивнула. – Вот видишь, всё не так уж плохо. Отец-олигарх никуда от девочки не делся, а к его денежкам и мама-кукушка наведываться будет время от времени. Будет абсолютная иллюзия, что ребёнок живёт в полной семье, как и полагается. Или ты боишься, что в одиночку не справишься со своими обязанностями?
Она махнула рукой:
– Какое там… Илона и не заглядывала почти что к ребёнку. Правда, по паспорту она – Ирка, но по подиуму шастать сподручнее с именем Илона. Я одна возле Сашеньки – и днём, и ночью.
– А чем же мама занималась?
– А мама у нас спала до полудня, потом по два часа специальные гимнастические упражнения выполняла, чтобы в форму быстрее прийти. Потом у неё – маникюр, потом – педикюр. Потом – визит к парикмахеру, потом – к косметологу. Пока она всю эту программу выполнит, глядишь – уже вечер. Спать пора. А ребёнок имеет привычку по ночам плакать. Так она мало того, что поселила Сашу сразу со мной, так ещё и комнату нам отвела на первом этаже, чтобы детский плач по ночам её не будил.
– Ужас какой-то, – покачала я головой.
Маня согласно кивнула:
– То-то и оно, что ужас и кошмар. А теперь мама наша обрела прежнюю форму, восстановилась после рождения доченьки и в Париж укатила, продолжать дальше покорять мировые подиумы. Да ты пей кофе-то! Остывает же…
Я спохватилась и стала поспешно прихлёбывать кофе, совсем не чувствуя его вкуса.
– Слушай, Мань, так теперь Сашеньку придётся переводить на искусственное питание, да? Бедная девочка…
– Зачем на искусственное?
– Так мама же уехала!
– Ну и что? Мама её к груди даже ни разу не поднесла. Я Сашеньку кормлю. И дальше кормить буду.
– Подожди… Ты что, хочешь сказать, что кормишь Сашеньку грудью?..
– Да. А что такого?
Она смотрела на меня так бесхитростно, будто и впрямь не понимала, что же здесь удивительного. Я отставила чашку, подперла щеку рукой и задумалась.
– Маня, ты не няня тогда, ты – кормилица.
– А какая разница?
– Ничего себе… Ну, например, можешь радоваться: работой ты обеспечена ещё по крайней мере на целый год. Это нянек можно менять хоть каждый день, а кормилицу где найти? Особенно сейчас, когда чуть не все дети – искусственники! Так что придётся твоим хозяевам держать тебя ещё долго. Правда, и у тебя руки связаны. Захочешь уйти – совесть замучает.
– С ума сошла, да? Я по-любому от Сашеньки – никуда! Я же с первого дня её и кормлю, и вообще нянчу.
– Слушай, а как так получилось? Где они тебя нашли?
– В роддоме.
– Ты там работала?
– Нет,