А мы всё так же жизни главные герои. Ирина Ногина

      Они сидят на парапете лестницы у подъезда Олиной хрущёвки. Двор у Оли тенистый, с высокими тополями в восточной части, с небольшим футбольным полем, окружённым ореховыми деревьями, с множеством скамеек, парой песочниц, каруселью и тремя добротными качелями аккурат напротив Олиного подъезда.

      Оля сидит, отведя руки за спину и уперёв в них корпус. Маша на противоположном парапете покачивает скрещёнными ногами. Тамара не высидела и минуты – расхаживает взад-вперёд, исступлённо слушая и косясь на Зоины ноги, гоняющие мяч от бордюра к бордюру.

      – Я с тобой согласна, что осуждать кого-то, кроме самой Ларисы, едва ли правильно, – авторитетно вещает Маша. – Она сама до этого довела. Действовала безответственно. Не потрудилась предвидеть, как этот человек себя поведёт. Ты это всё правильно сказала. Но, подумай, она действовала на эмоциях. Её можно понять. Как минимум, она заслуживает сострадания…

      – Да ни хера она не заслуживает, – злобно отзывается Тамара. – Она только и делала, что ныла: большое одолжение, оцените, делаю, что за вас замуж иду. Такая вся из себя возвышенная за такое, читай по губам, ничтожество. Так хули ты, раз такая невъебенная, за такое уёбище замуж согласилась? Тихой жизни зачаялось… А если уж решилась, потрудись, тупица, хотя бы один глаз разуть, – лицезреть, что за скарб тебе перепал. Наберись же ты, рохля, смелости, вспороть кишки своим иллюзиям. Некому её было на место поставить. Кроме Паратова. Вот он ей именно указал на её место – что нужно было с самого начала сделать, чтобы не плодились мечты эти нелепые. За что её жалеть?

      – Ты жестокая, Томка, – дружелюбно замечает Маша. – Нет в тебе сострадания к слабости. Людям свойственны слабости…

      – Слабости здесь не при чём, – яростно перебивает Тамара. – Слабость – это недостаток силы. Слабости у тех, у кого есть стержень. А Лариса ваша – просто тряпка. Не было у неё никаких слабостей, потому что воли не было: ни принять свою судьбу, ни бороться с ней. Тошнит от того, как все с нею цацкаются. И главное, как вам понравилось, я, видите ли, не доросла ещё, чтобы понять лирическую героиню! Много надо ума, чтобы понять вашу героиню, что она – так, шкурка от личности. Видите ли, я должна была поплакать за Лариской, потому что Галине Николаевне её жалко. Она же по вечерам чем занята? Поела, посуду помыла, новости посмотрела, чайку забацала, садится за стол и Огудалову оплакивает. Воспитанники совка, сука, дебилки. Потому что совок таких вот тряпок, как Лариска, воспитывал. Чтобы потом всем совком за ними поплакать, когда жизнь ими пол вытрет и в мусорник выбросит. Экая наглость – раскритиковать Огудалову. Мнение их, видите ли, научили иметь.

      – Насчёт того, как она отреагировала, я с тобой согласна. Это она загнула. Но и ты, я тебе объективно говорю, переборщила.

      – Да плевать, – фыркает Тамара.

      Женщина