Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории (сборник). Ольга Бешлей
сцена. Ну, театр.
– Да знаю я, что такое театр, – сказал он. – Но почему театр? Ты знаешь, когда я последний раз в театре был? В школе еще.
– Ну вот и давай сходим. Я тоже давно не была.
В трубке снова наступила тишина, на этот раз долгая. Наконец он сказал:
– Я перезвоню.
И отключился.
Больше я никогда его не слышала.
Латышка
«Мне нравится говорить «здравствуй» на станциях и не нравится говорить «до свидания».
Мать бросила меня в общежитии с большим контейнером домашних котлет, какими-то сковородками и халатом такого ядреного цвета, что на конкурсе самых раздражающих женских халатов я бы точно взяла одно из призовых мест.
Мои новые соседки – две толстые, румяные третьекурсницы с факультета социологии – молча наблюдали, как я раскладываю вещи из чемодана и неловко заправляю кровать на верхнем ярусе домашним бельем.
– Котлет хотите? – спросила я.
Ответа не было.
Про себя я порадовалась, что никто не согласился. Котлет, по моим подсчетам, должно было хватить на три дня.
Вообще, со стороны мамы и папы это было довольно подло – столько лет ходить вокруг на цыпочках и что-то там бормотать про «пусть ребенок учится», а потом просто привезти в чужой город и бросить на выживание с какой-то утварью неясного назначения.
Я ничего не умела.
Я никогда не мыла полы и посуду. Не надевала пододеяльники. Не стирала одежду. Не готовила еду. Я не знала, сколько нужно варить яйцо, в какую воду положить сосиски и как купить в магазине мясо. Вид половой тряпки на общей кухне вызывал у меня содрогание, а склизкие макароны в чужой кастрюле – желудочный спазм. Когда на второй день мне сказали, что в постирочной живут крысы, я поклялась не ходить туда никогда и была верна этой клятве все следующие пять лет. Белье я раз в две недели возила стирать за сто километров от Москвы, в родной город.
Мать объясняла потом, что окончание школы, мое июльское семнадцатилетие и поступление в институт наступили слишком внезапно. Когда на третий день я позвонила с вопросом, что я буду есть, когда котлеты закончатся, семью охватила паника. Но первый поход в магазин прошел вполне сносно – я тут же купила на треть всех оставленных денег большую бутыль апельсинового сока холодного отжима и была очень довольна. Новая жизнь вдруг даже перестала казаться мне такой страшной. Пока соседки не попросили помыть полы.
– А разве это не должна делать какая-нибудь уборщица по этажу? – спросила я.
– Нет. Но ты можешь позвать свою мамочку, – неприятно усмехнулась одна из них.
Я посмотрела на ведро с присохшей тряпкой. Потом на своих нахохлившихся соседок. А потом вышла в коридор, дошла до дежурной и попросила переселить меня от злобных социологов.
– Вечно вас, журналистов, все обижают, – проворчала дежурная. – Там на второй этаж переезжают две первокурсницы, и одна тоже с журфака. Давай я спрошу, нельзя ли тебя туда.
На следующий день я стояла в дверях другой комнаты – с чемоданом,