Игра в жизнь. Сергей Юрский
Госконцерт приказал дать на проверку и пушкинские тексты. Машинки с латинским алфавитом у меня не было, и я писал от руки страницу за страницей печатными буквами. Вот, ей-богу, мне искренне интересно, кто это читал и читал ли это кто-нибудь?
Переводчика мне не полагалось, поправить мое произношение в международной организации Госконцерт никто не помог (да и умел ли?). Поклон и благодарность дорогим моим приятелям Лене Наумовой и французскому поэту Анри Абрилю, поселившемуся тогда в Москве, – они прослушали мою программу и по мере сил и времени попытались «вправить» мой французский.
Пришла пора, и Госконцерт вручил мне заграничный паспорт, билет туда-обратно и (даже!) деньги – 3000 франков. По тем временам это примерно 500 долларов. Это суточные и гонорар за сольный концерт в зале почти на 1000 мест. Мне сообщили, что гостиница оплачена за двое суток, а если я задержусь, то должен как-то сам что-то придумать. И вообще (сообщили мне), заграничный литературный концерт – это у них впервые, они не считают это направление перспективным и, честно говоря, сильно удивлены, что французская сторона меня пригласила. Я и сам был удивлен, хотя и осчастливлен.
(В скобках!!! Хотите узнать то, что я узнал куда позже, – откуда взялось приглашение? Хотите? Могу рассказать! Но в скобках! Это можно и не читать.
В 1985-м, во время свирепой войны с пьянством в нашей стране, приехал к нам знаменитый театр «Comédie-Française». Был прием в Доме актера – еще в том, прежнем – на Горького, 16, возле Пушкинской площади. Вино запрещено ка-те-го-ри-че-ски! За этим следят специальные люди. Если что… все начальство поснимают с работы. Но как французов принимать без вина и вообще без… короче, с лимонадом?! Меня по-дружески попросили броситься на амбразуру – вести это застолье человек на восемьдесят и без спиртного. Я, как мог, изворачивался, льстил, рассказывал анекдоты, поздравлял, восклицал, объяснял…
В числе прочего читал по-французски Пушкина для отвлечения внимания от главного. И все говорил, что, дескать, воздержание полезно, что, мол, столько выпито, что теперь уж можно бы и… обойтись, что ли… Вот, не угодно ли – на столах русский квас, отличная вещь… Французы сперва думали, что я шучу, весело смеялись и всё потирали руки в предвкушении – когда же принесут то, без чего застолья, собственно, и не бывает. Потом глядят – не до шуток. Один квас! Опять я им Пушкина почитал. И они очень-очень внимательно стали слушать – может, думают, тут местный секрет какой – стихи вместо выпивки?
А потом смекнули и… послали троих в гостиницу в бар «только для иностранных граждан», и те в шести сумках… Короче, понятно? Вечерок получился отличный, особенно по тем «сухим» временам. К полуночи мы от всей души братались. А была среди них и давняя моя приятельница, замечательная французская артистка и душа-человек Катрин Сальвиа. Она по своей открытости и даже наивности, похоже, не поняла, что произошло, и все поздравляла меня, как я остроумно все это затеял и провел.
Прошло время, у нас вернулось питье в прежнем объеме и откровенности.