Ты слышишь ли меня? Литературно-художественный альманах. Виктор Сергеевич Елманов
глупости стерлись из памяти. А нет. Я, оказывается, злопамятная. Я помню…
– Эй, Кролик!
Некрасивая и не самая умная в классе. Ну, теперь-то я могу признаться хотя бы себе, что именно такой я и была.
Терпение. И еще – смирение.
Я поворачиваюсь, медленно и, хочется верить, спокойно. Точно знаю, что окликнули именно меня.
Он стоит в двух шагах. Перекатывает во рту не то палочку, не то обломок спички. Черная ворона на фоне белых одежд.
Сидел когда-то за последней партой у окна. Самый высокий в классе был.
Запомнился тем, что очень метко умел плевать из трубочки жеваной бумагой. Это было не больно, но обидно. Особенно обидно было сознавать, что ты – мишень не единственная, но любимая. А больше ничем не запомнился. За все восемь лет знакомства мы и парой слов с ним не перемолвились. Как же его звали? Саша? Слава?
Саша-Слава чуть склонил голову набок, разглядывая меня с каким-то странным интересом. Так незнакомых жучков рассматривают. Угодивших в тарелку. Перед тем как выловить и выкинуть.
– Кро-олик, – повторил, чуть растягивая слова. – Ну, здравствуй.
Я кивнула. Свет от фонаря скользнул по лицу бывшего одноклассника. Что же, он мало изменился. В том плане, что он по-прежнему красив. Именно красив, а не «хорош собой» или просто «привлекателен». Наверное, его девушки любят. Красивые, дерзкие, даже умные, потому что дураком и сам он, этот Саша… нет, все-таки, Слава… никогда не был.
Я хорошо запоминаю лица и никогда не путаю людей, а вот с именами почему-то не получается.
– Тебе нравятся уличные проповеди?
Нравятся? Какая дурацкая постановка вопроса. Тебе нравится, что сегодняшний день называется вторником?
Пожала плечами. Достаточно нейтрально, чтобы не спровоцировать продолжение разговора.
Но он усмехнулся. Спросил:
– Ты что, в одночасье онемела? Или стесняешься?
– Нет. Я слушаю отца Евстигнея. Мне это интересно.
Что он привязался? Что ему от меня надо? Ведь видно же, что кроме пренебрежения он ничего ко мне не испытывает, да и не может испытывать.
– Значит, слушаешь… а я тебе мешаю. Отвлекаю. Не даю причаститься истины…
– Да.
Обратиться к нему сейчас на «ты» – значит, подтвердить его право и дальше вести разговор в таком тоне. А «выкать» бывшему однокласснику и вовсе глупо.
Он, наконец, выплюнул свою спичку, провел рукой по волосам. Я поняла, что он смотрит мне в глаза. Довольно давно уже. Удерживает, не отпускает.
– А живешь ты в общине. – Не вопрос, снова констатация.
А вот и не угадал.
– Нет. Не в общине.
Кажется, мне удалось его немного озадачить.
– Почему?
Ну, и как объяснить?
А собственно, чего стыдного в моей ситуации?
И все-таки, рассказывать о себе этому… этому Славе… Саше? Противно.
– Так надо.
Медленно