Необычайные похождения с белым котом. Лев Усыскин
убранство мансардной каморки – несколько расставленных по стенкам сундуков, один из которых использовался в качестве кровати. Кто-то спал на нем, слегка разметавшись.
Ломаный Фриц ощупал руками другой сундук и нашел, что тот не заперт. Тогда он достал что-то из кармана своей куртки и торопливо зарыл это в глубине открытого сундука, среди каких-то тряпок и кусков кожи.
Дело было сделано, надо было двигаться в обратный путь. Ломаный Фриц одним махом преодолел подоконник, пригнувшись, сбежал по наклонной черепичной плоскости к самому краю крыши, лег ничком и, свесив вниз ноги, осторожно нащупал знакомый угол карниза соседнего дома.
Он уже успел отойти довольно далеко – шага на три или четыре – когда вдруг что-то изменилось разом вокруг или даже не вокруг – а внутри: внутри самого Ломаного Фрица. Волшебное лекарство Гурагона, судя по всему, прекратило свое благотворное действие, разом отобрав у молодого человека как ловкость тела, так и смелость души. Руки, только что с безошибочностью выбиравшие надежные и крепкие выступы стены, вдруг перестали повиноваться своему хозяину вовсе, они задрожали мелкой дрожью, Ломаный Фриц беспомощно взмахнул ими и, тут же потеряв равновесие, соскользнул ногами с карниза. Короткий его вскрик никого не разбудил в окрестных домах – лишь с рассветом всегдашний молочник обнаружил то, что некогда было племянником графского дворецкого: при падении он сломал себе шею и умер мгновенно.
Глава пятая, в которой все приходит в движение, многие недоумевают, а Гретхен и Тимофей покидают город весьма странным способом
25
С утра граф неожиданно занемог. Счастливо отужинав накануне в одиночестве (повар приготовил ему любимую куропатку), он отправился спать в самом, что ни есть, лучезарном настроении духа. Сытая дрема тут же опустилась на его веки – граф немедленно утонул в ворохе приятных мыслей, столь же разрозненных, сколь и неуловимых. Он потянулся слегка, вздохнул и, перевернувшись на другой бок, вскоре заснул глубоким ровным сном.
Тем неприятнее было его последующее пробуждение. Раскрыв глаза часа за два до своего обычного времени, граф сперва нашел, что лежит в какой-то очень уж неудобной позе. Он тут же попытался переменить ее и устроиться поудобнее – однако не смог, как ни старался. Казалось, удобной позы теперь не существует вовсе: как ни ложись – тело будет чувствовать себя словно бы брошенным на острые камни.
Придя к такому умозаключению, граф попытался все же встать с постели. Он сел, спустив ноги на пол и намереваясь подняться, – однако тут же понял, что без посторонней помощи не в силах совершить даже этого. Что-то произошло с ним нехорошее – напрочь лишившее сил руки и ноги, наполнившее свинцом голову и заставившее глаза слезиться так, словно бы в них попала целая пригоршня песку.
Граф кликнул комнатных пажей. Заспанные, они явились не сразу – слишком тихо и отрывисто