ВиланЖ. Четвертая книга серии «Велюр». Виктория Чуйкова
за ней, сновали люди. Жан, глянул на нее, отстранено, и ушел. ИВ стоял между ними, оглядываясь и чернея. Она протянула руку, забыв, что видит образы в отображении и испугалась, дотронувшись до стекла. Ее лицо исчезало! Растворяясь, обезличиваясь…
Сновидение уходило, а слух ловил голос Жана, далекий, тихий, взволнованный:
– Виен! Дорогая! Проснись, пожалуйста!
– Да! Да! Я проснулась. – с трудом выходя из сна, приоткрыла и закрыла глаза, голова не хотела включаться. – Почти встаю. Жан! Который час? Что-то я не могу открыть глаза…
– Утро! Я бы не будил тебя, полуночницу, но ИВ заболел.
– Простыл? – она, наконец, смогла пересилить дремоту.
– Я бы не тревожился, да и тебя будить не стал бы. Лежит как полотно, головы поднять не может, давление низкое, отказывается от всего.
– Жан! Мы не можем его потерять! – Виен испугалась и села. – Дай мне пять минут, и я спущусь. Врача вызвали?
– Категорически против. С ним Михаил, я тебя дождусь.
– Он старше меня лет на пятнадцать?! – уже из ванной говорила Ви. – Надо его поднять. Второго такого управляющего нам трудно будет найти.
– И что мне делать? Я ему раз пять предлагал оздоровляться. Он, ни в какую! Я, конечно, понимаю, что бремя одиночества, вечное чувство невостребованости.
– Жан! Не понимаю твоих последних слов. А мы? Мы не в счет? Вся наша семья его любит!
– Ну, если ты ему это внушишь, я буду только рад. Схожу-ка я, на всякий случай, за бутылочкой.
– Давно пора! – Виен лишь на миг задумалась о последствиях данного предприятия, но тут же решила, что они сделают лучше не только для себя, а для всех Гаев. Во всем Роду не спокойно, да и Филипп до сих пор не давал ей покоя. Что уж тут говорить, одним бессмертным больше, одним смертным меньше – баланс не нарушится. ИВ человек хороший! – Пойдем, я буду его ругать.
Виен открыла дверь маленькой комнатки, увидев безжизненное лицо друга, прикусила губу от боли, но не заохала, а твердо пошла к нему:
– И что ты выдумал? – бегло глянула на Михаила и поняла – дело плохо, взяла стул, присела рядом с кроватью. Так же глазами попросила Мишу выйти. – Ты что это, Васильевич, решил болеть?
– Простите меня, так получается. Под утро стало плохо, думал, отлежусь, но видно время мое пришло.
– В общем так, друг мой любезный, я и слышать ничего не хочу о каком-то надуманном времени. Я просила тебя подумать, ты подумал, а я решила. – сделала паузу, смотря на него молящими глазами, хотя в голосе был, один метал. ИВ промолчал. Виен только и надо было, что его колебание. – Тебя же Жан и ребята просили? Вот! Мы же так тебя любим! Ну, что мы все без тебя?! Мы не можем тебя потерять. Не сейчас! – взяла его сухую, холодную руку, пытаясь согреть; затем провела по сникшей щеке. – Пожалуйста, не бросай меня сейчас. Совсем немного, лет пять. Подари мне свою поддержку. Ты же у нас с девочками один, как самый родной, как старший брат. Ты же всегда называл их дочками. Не будь таким суровым к нам.
– Ты спекулируешь