Спасибо одиночеству (сборник). Николай Гайдук
словно только что из бани вышедший.
Проклятущий «Опель» намертво засел – ни вперёд, ни назад. А время шло… А самолёт не будет ждать…
– Фашисты долбанные! – Выйдя из машины, Самоха присел на корточки. – Зачем такая низкая посадка? По нашим дорогам не едешь, а по-пластунски ползёшь, брюхом кочки срезаешь…
Где-то в берёзовой роще раздался выстрел – раскатистое эхо гулко побежало по логам, испугавши птицу, что-то клюющую на пригорке неподалёку. Распахнув тёмно-серые крылья, орёл-могильник нехотя подскочил над землёй – отпрянул от своей поклёвки, однако же, не улетел.
– Пойду, позову мужиков. – Полынцев поглядел в сторону рощи. – Может, выдернем.
Земля, на полвершка прохваченная полночной стужей, позванивала под ногами. Изредка встречался полевой цветок – почерневший горицвет, синевато-серый колокольчик – вмороженные в чистую линзу ледышки.
Порою поскальзываясь, каблуками раскусывая хрустящие льдинки, Фёдор Поликарлович взошёл на пригорок.
Костёр, трепыхая косицами дыма, приплясывал неподалёку. Виднелись три фигуры – угловатые, чёрные на фоне берёз. Поодаль от костра торчали ружья, прислонённые к деревьям. Патронташ висел на ветке. Собака, сидящая около ружей, сделала попытку приподняться и зарычать, но тут же вновь прижала мохнатый зад – охотник что-то гортанно резко проговорил на языке инородцев. Полынцев подошёл поближе.
Три человека – темнокожих, горбоносых – обдирали зайца.
Особенно сильно поразил Полынцева один из охотников – высокий, плотный. Несмотря на зябкую погоду, он был в одной рубахе, распахнутой на груди, рукава закатаны по локоть. Странно короткие руки охотника – будто приставленные от низкорослой фигуры – волосатые, цепкие лапы ярко испачканы тёплой сукровицей, голубовато дымившейся прохладном воздухе. И подбородок охотника, и горбинка чёрного носа, и даже надбровье – это, наверно, когда поправлялась фуражка – всё было запятнано кровью.
«Вот таким должен быть Вурдала Демонович!» – промелькнуло в голове Полынцева, который всегда и во всём невольно отмечал что-нибудь такое, что потом могло бы пригодиться работе над словом, над книжным характером.
Полынцев объяснил охотникам, в чём дело, и они спокойно согласились. Прицепив ободранного зайца к высокой ветке – чтобы собака не соблазнилась – Вурдала Демонович вытер ладони о брюки на пухлом заду, и опять гортанно, резко прогыргыркал что-то на своём языке.
Охотники спустились к мелкому, но вязкому ручью – навалились крепкими плечами, зарычали, жутковато вращая куриными белками чёрных глаз. Прошло минуты три-четыре и немецкий «Опель» опять стоял на ровном, твёрдом месте – грязные капли дробинами падали с поддона.
– Хорошая тачка, – с гортанным акцентом похвалил Вурдала Демонович, похлопав «Опель» по горячему капоту. – Какого года?
– Старая! – Семён отмахнулся. – Но ничего ещё, жеребчики резвые, бегают.
– Умеют немцы делать, – похвалил Вурдала Демонович, поправляя закатанные