Стален. Юрий Буйда
придумывали способы избавления от мертвого тела, но от смеха не смогли пойти дальше слов «он взял обеими руками топор».
– Это не так трудно, – холодно сказала Пупа. – Потребуются метров двадцать толстого полиэтилена, электромясорубка, два-три больших пластиковых ведра, мешки для мусора, стретч-пленка, канистра бензина, бумажные полотенца, большие кусачки, ножовка, два-три хороших ножа-бокскаттера, молоток, широкая стамеска, рабочие перчатки… ну и где-нибудь на природе набрать камней, битых кирпичей, в общем – тяжестей. Дома раздеваешься до трусов – все, что на тебе, все равно придется выбросить. Место в квартире – рядом с туалетом, хорошо освещенное. Застилаешь полиэтиленом это место и туалет, все, кроме унитаза, чтоб ни капли крови мимо. На выбранное место – слой полиэтилена, на него – слой ненужной ветоши, чтоб впитывала, если что потечет, на нее – еще несколько слоев полиэтилена. Из ветоши делаются валики по контуру тела, чтобы получилось углубление. Открыть в доме все окна, все краны, положить тело в углубление на спину. Одежду с тела срезать и в мешок. Сделать разрез от горла до паха, стамеской и молотком отделить ребра от грудины, раскрыть, вырезать органокомплекс и в ведро, что-то потом перемолоть, остальное – в унитаз. Поднять руки и ноги трупа, слить кровь в полость, продавить руками, чтоб вытекло как можно больше. Вычерпать стаканом – в ведро и в унитаз. Затем отпилить голову. Позвоночник удобно рубить при помощи стамески. Срезать все, что можно, и в мясорубку, потом в унитаз. Распилить череп, снять с костей все, что снимается, и в ванну на промывку. Фаланги пальцев можно рубить стамеской или топориком и тоже спускать в унитаз. Наконец останется скелет без кистей рук и ступней. Пилить конечности не по суставу. Кости отмыть, высушить, с камнями и бумажными полотенцами уложить в мешки для мусора, замотать стретч-пленкой, разложить в новые пакеты из супермаркета, как будто это покупки. Потом дома все зачистить, отмыться, сжечь какие-нибудь продукты на сковороде, чтоб воняло, сковороду не мыть. Километров за пятьдесят от города покидать кости в разные водоемы, пакет с инструментом и полиэтиленом – сжечь, машину – в химчистку… – Она облизнула верхнюю губу. – Может, еще по бокалу?
– Конечно, – с трудом выдавил я из себя. – Конечно…
Она была естественна, как собака, грызущая кость. Безо всяких ужимок разделась перед полузнакомым мужчиной догола, потому что так удобнее заниматься уборкой. Безо всяких разговоров легла с полузнакомым мужчиной в постель, потому что было поздно и хотелось секса. Ей были чужды условности, ограничения, табу, усвоенные людьми ради облегчения жизни.
Она была идеальной сожительницей – умелой кухаркой, чистоплотной хозяйкой, внимательной собеседницей, терпеливой и снисходительной самкой, а главное – хорошим редактором, чутким и нетерпимым к фальши, ложному пафосу, сентенциозности, которую она называла честертоновщиной.
– Мне кажется, ты допускаешь ошибку, когда пытаешься каждую фразу в диалоге сделать отточенной, яркой, запоминающейся, – говорила она. – Живая речь умирает под грузом всех этих «жареных гусей» и «лиловых дам».
Я