Двойник маркиза де Сада. Для тех, кто выпил в 90-е. Тимур Ясинский
потупился, чем и привлек внимание. Маркизовские ботфорты 42-го размера выглядели на нем карикатурно.
– Черт вас побери совсем, Жермен! Вы невозможный, раз и навсегда невозможный человек! – Маркиз умоляюще обратился к Калиостро: – Граф, прошу вас!
Тот незамедлительно щелкнул пальцами, и одетый, напудренный де Сад, грохоча ботфортами, побежал открывать дверь.
На пороге стоял – Боже, какой он только не был! – немытый, небритый, сморщенный, помятый, оборванный, дурно пахнущий, со слезящимися глазами и трясущимися руками – мужичонка не из здешних. Деликатно, но настойчиво он протиснулся мимо де Сада, пошарил взглядом по углам и кивнул на множество пустых бутылок, стоящих вокруг статуи Венеры в мехах:
– Ребята, вам бутылки не нужны?
Ошарашенный маркиз пожал плечами. Мужичонка не из здешних подошел к Венере, деловито собрал бутылки в мешок и ушел.
2.3. Газетные будни
Редакция газеты «Голос». 27 сентября 1993 года, 16 часов 55 минут
Улица Сони Кривой, 39. Именно сюда регулярно приходили штрафные квитанции за несдачу стеклотары. Именно здесь их выбрасывали в корзину вместе с нераспечатанными читательскими письмами и листовками Общества трезвости. Именно здесь находилось рабочее место журналистов – сырой, смрадный полуподвал с заплесневелыми стенами и жирными тараканами в ящиках столов. Именно сюда вернулись с пресс-конференции экономический обозреватель Валерий Митюшин и фотокорреспондент Слава Шишкоедофф с литром огненной воды.
– А газировка зачем? – спросил ответственный секретарь Леонид Мигайлов, хрустя малосольным огурчиком.
– Дыкть… это… запивать! – бодро ответил Митюшин. Мигайлов презрительно хмыкнул:
– С какой стати? Коллектив работоспособный!
– Дыкть… это… – возмутился Митюшин. – Не паясничай! Я старый и больной человек, прожил долгую неинтересную жизнь, одной ногой в могиле стою…
– Знаю-знаю, – ухмыльнулся Мигайлов. – Еще лет тридцать простоишь. Помню-помню. Давай-ка выпьем за то, чтобы эти 30 лет пролетели, как один миг. – Он наполнил стаканы.
– Леня, я тебя уважаю, – растроганно сказал Митюшин. Голубые глаза Славы Шишкоедоффа наполнились слезами. Улыбаясь тихо и счастливо, он чокнулся с коллегами и тоже выпил.
В эту минуту дверь отворилась, и в комнату вошел хмурый де Сад. Левая щека его была красна, а плетка нервно подрагивала в руке. Маркиз с отвращением размазал по стене омерзительного слизняка, вытер руку о белоснежный надушенный платок и сел за стол. Под вопросительным взглядом ответсека де Сад молча налил себе стакан водки и выпил.
– Бутербродик? – предложил Митюшин. Сад помотал головой и налил себе еще один стакан.
– Секретарша? – спросил Мигайлов.
Де Сад кивнул, выпил, поморщился и вылил в стакан остатки.
– Да, она у нас такая, – хмыкнул довольный Мигайлов.
Слава смотрел на де Сада и плакал. Скупые мужские слезы ручьем катились по его лицу. Митюшин мучительно