Тюрьмерика. Сергей Давыдов
быстро, отдохнет, подкачается, а то растолстел на воле.
Педофил один сидит тут. Художник. Разрисовывает конверты за два бакса, красиво работает карандашом. Кстати, это хлеб в тюрьме, уметь карандашиком рисовать. Я его спросил за что сидит, он мне виновато рассказал: «познакомился с девушкой онлайн, она сказала ей восемнадцать… встретились, позанимались сексом, и тут она признается: мне шестнадцать… Но, говорит, не переживай, ты мне нравишься, все будет ок. А у Джима дом свой выплаченный, наследство от родителей осталось. Девочка, конечно, рассказала маме, та стала Джима шантажировать. Всё им отдал, но все равно арестовали. Теперь лет пятнадцать грозит, хорошо хоть рисовать умеет».
Сокамерник у него черный был, когда узнал про статью, то попытался ночью задушить его подушкой, охрана прибежала, художника в другую тюрьму, а черному прибавили пять лет за попытку убийства.
Зэки тут не особо исповедаются, историями не делятся, каждый сосед по клетке – потенциальный стукач. Часто бывает, идут на слушание, а там бывший сокамерник, с которым когда-то откровенничал, показания дает, чтобы себе срок скосить. Так что лучше молчать, ждать свой судный день втихаря.
Вчера я чуть не угодил в карцер. Тут выдают один апельсин, раз в неделю. Я сохранил шкурки и залил их водой в кружечке, дабы выцедить дополнительные витамины. И два кусочка хлеба сохранил с завтрака. А после обеда обыск. Обнаружили стаканчик со шкурками и хлеб. «Зачем?!» Так и так, объясняю, витамины пытаюсь сохранить. Оказывается тут из фруктов и хлеба вино делают. Пронесло. Зато весь этаж знает: русский самогон делал.
В зале окон нет, только в клетке одно крохотное оконце, на нем решетки и металлическая сетка забитая вековой пылью, комар не пролетит. Сколько народу смотрело на улицу сквозь эти узоры, мечтая о свободе, завидуя птицам.
Я еще не встретил ни одного, кто впервые в тюрьме. Многие отсидели по несколько раз: сел, вышел, продал наркоту, вернулся. Как говорит Дэн, мой русский приятель: «Это ад. Мы в аду».
Пятого мая меня перевели в Янгстаун, полтора часа езды от Кливленда, в федеральную частную тюрьму. Вызвали по спикерфону когда все еще заперты были. Джефф тоже вскочил, тут каждое передвижение большое событие, пожелал мне удачи, даже молитву бойкую прошептал. Меня отвели в лифт вместе с молодым лохматым негром. В лифте он начал возмущаться что наручники жмут запястья, матом на охрану, те долго не церемонились, схватили его за патлы и мордой об стенку. Кровь хлынула, он полетел на пол, охранники давай мутузить его ботинками. Я прижался к стене. Его выволокли в холл, меня в приемную. Намотали цепи на руки, ноги, пояс, посадили в бусик и отвезли в Янгстаун, Огайо – в федеральную частную тюрьму.
– 9 —
Статистика говорит: около 2.3 миллионов заключенных сидят в настоящий момент в тюрьмах США, больше чем в 35 крупнейших европейских странах, вместе взятых. Ни одно общество, за всю